| ОСНОВНОЕ МЕНЮ |
|
 |
| События и люди |
|
|
| Культура |
|
|
| ОБО ВСЕМ |
|
|
| Форма входа |
|
|
|
МЫ - ГВАРДИЯ
1
сентября – день гвардии. На торжественном построении полка перед
развернутым знаменем новобранцев приняли в гвардию. Командир полка
полковник Токарев, его все звали Пал Макарычем, зачитал приказ о
присвоении гвардейского звания. Поочерёдно мы подходили к знамени,
целовали край полотнища и получали коробочки с новенькими гвардейскими
значками.
После построения командир роты забрал наши значки и спрятал в сейф.
- Целее будут, отдам, когда служить кончите, - заявил капитан.
Уже
в конце сентября мы с Лёвой мокли в окопах у подножия высоты 79,0 на
ротных учениях, в октябре ползли в атаку на гору Гологура на батальонных
учениях с боевой стрельбой, в начале ноября ночами клацали зубами,
зарывшись в песок полигона под Бжезней, а днем обливались потом, идя в
атаку в зону химического поражения, напялив тяжелый химкостюм, на
полковых учениях.
Учения,
стрельбы, марш-броски, ночные тревоги, часы на спортгородке, караулы,
бессонные дежурства, - все это составляло солдатские будни.
К
ноябрю почти привык к жизни солдата, и гражданка с её свободой и
прелестями уже стала казаться чем-то нереально далёким, эфемерной
грёзой, сладким сном. Я уже освоился с сволочизмом взводного Петракова,
занудством замполита Ёжикова. Зато прекрасными товарищами были командир
отделения Витя Цема, гранатомётчик третьего отделения нашего же взвода
Витя Гришкевич, второй пулемётчик Коля Рябов из Новгорода. Зверь-комбат,
матерщинник Перепич оказался замечательным человеком и заботливым
командиром.
Жизнь
в казарме. Она несравнима ни с какой общагой. Здесь ты сутки среди
людей. Нет уголка, где мог бы остаться наедине с самим собой. Одни и те
же рожи, уже через пару месяцев теряешь интерес к окружению. Тупая
серость везде и во всём.
Поэтому
я любил караул вдали от городка. Там, где в землю на берегу озера Пиле
были зарыты гигантские резервуары с ракетным окислителем – смертельным
ядом и главным расходным материалом для соседней гвардейской Оршанской
бригады ракет средней дальности. На пост выходили в противогазах и
химзащите. Утром над периметром поста полз жёлто-синий смог ядовитого
испарения.
И,
тем не менее, на озере плавали лебеди, бегали кавказские овчарки на
блокпостах. И, несмотря на опасность и риск, здесь можно было спокойно
мечтать, стоя на вышке и лениво осматривая озёрное побережье. Правда, к
двум магазинам, набитым патронами, сюда прихватывали третий, снаряжённый
патронами, сэкономленными при боевой стрельбе или украденными на
стрельбище. Магазин тайком проносили в караул, завернув в скатанную
шинель. Слишком серьёзным был объект. А лишние патроны нужны, чтобы
смело применять оружие без всякого отчёта и прочей волокиты
впоследствии.
В
один из тихих осенних дней, подёрнутых голубой дымкой, я стоял на
вышке, завернувшись в сырой от опавшего тумана плащ. Всплеск и шум
встревоженной лебединой стаи вернул от мечтаний в действительность. К
берегу причалила байдарка. Из неё бодро выскочили трое панов и стали
сооружать костёр. Возле объекта курить запрещалось, у караульных перед
выходом на пост отбирали сигареты и зажигалки. А тут костёр.
- Стой, назад! - заорал я во весь голос.
На берегу этот крик проигнорировали.
По
табелю постам можно применять оружие на поражение при приближении к
объекту на 50 метров. Поэтому я снял автомат с предохранителя и запустил
в сторону туристов длиннющую очередь. Пули со звоном рассыпались по
прибрежным кустам. Эхо выстрелов разбудило дремотную озёрную тишь.
Меньше минуты, и паны уже гребли на своей байдарке в сторону середины озера.
В конце осени произошло событие, повлиявшее на всю мою дальнейшую службу.
Ненастным
серым днём, каковых в Поморье 350 в году, не успел как следует
поставить автомат в пирамиду, запихать снаряжение и каску в ячейки,
вернувшись после очередных полевых занятий с полигона, как второй
дневальный Саша Кулеш выкрикнул меня на выход. У тумбочки на входе в
казарму стоял капитан-дежурный по части.
- Ты Пиманов?
- Так точно!
- Бегом, гвардеец, к замполиту полка подполковнику Фесенко, он ждёт в штабе.
- Ни фига, тебе почести! Сам замполит ждёт! Беги, я ротному доложу, - крикнул мне вслед Кулеш.
И
вот я в штабе. В кабинете замполита секретарь парткома полка Николай
Иванович Иванов, так он просил называть себя. На самом деле парторг был
полковником и по рангу равнялся командиру полка.
Перед офицерами лежало моё личное дело. Разговор предстоял интересный.
После доклада о том, что я прибыл, полковник Иванов предложил сесть к столу напротив.
-
Мы с замполитом внимательно изучили ваше личное дело,- начал он
беседу. – И, более того, наблюдаем за вами с первого дня в полку.
Похвально, что вы постигаете солдатскую науку успешно. И у нас
предложение. Учитывая журналистскую работу и работу в райкоме комсомола
на гражданке, учёбу в университете, подумайте о месте помощника
секретаря полкового комитета комсомола. Это офицерская должность и она
даст в перспективе возможность поступить в высшее военное училище и
стать офицером.
От
такого предложения даже дух захватило. Не надо будет заниматься
шагистикой, ползать в грязи по полигонному вереску, мёрзнуть и мокнуть в
караулах, задыхаясь бегать в атаку, набивать шишки о броню БТРа,
рисковать быть подстреленным своим же отставшим от цепи пулемётчиком,
подорваться на выскользнувшей из окоченевших рук гранате. В воскресенье
не надо будет глотать пот на полосе препятствий…
С
другой стороны, придётся заниматься нудной бумажной волокитой.
Оформлять протоколы и составлять планы, проводить собрания и заседания
бюро. Ходить на офицерскую службу, оставаясь в казарме. С какими глазами
призывать товарищей к боевым успехам, увильнув от солдатской службы,
не отдав ей даже половины года?
- Подумайте, - предложил полковник, - кем вы будете в армии, кем хотите стать.
- Я подумал! Хочу стать гранатомётчиком, таким же, как Лёва Наумов.
Такой ответ явно озадачил моих собеседников.
- И всё, - выдохнул подполковник Фесенко.
- Так точно! – отчеканил я.
Николай Иванович поднялся. Разговор окончен. Он молча пожал мне руку и сказал: «Желаю удачи!»
Молва
о моём закидоне вскоре разнеслась по всему третьему батальону, и я стал
популярной личностью. На меня в седьмой роте смотрели как на
душевнобольного. От такой лафы, нормальный человек в понятии личного
состава, отказаться не мог. Потом стали даже уважать. Это был поступок…
В
декабре, накануне нового 1970 года, меня вызвал командир роты и заявил,
что сбылась моя «мечта». С 1 января 1970 года он назначает меня
гранатомётчиком третьего отделения первого взвода взамен ушедшему на
дембель ефрейтору Гришкевичу, а моим вторым номером прибывшего из
молодого пополнения рядового Владимира Щеглова. Командиром нашего
отделения стал молодой сержант Гринько, недавно прибывший из учебного
подразделения.
На
новом поприще каждая сволочь считала своим долгом подколоть меня. А я
из кожи лез, чтобы доказать, что стрелок-гранатомётчик – верх моих
мечтаний и желаний, и что мне глубоко и всесторонне наплевать на штаб,
комсомол и прочую ахинею. У меня была своя метода, свой секрет
мастерства. Все тупорылые стрелки нашего полка и безмозглые командиры,
обучающие личный состав, слепо зубрили наставления по стрельбе. При
этом, не делая разницы между пистолетом, автоматом, винтовкой,
пулемётом, гранатомётом и даже ПЗРК. Они вели ствол за целью, вычисляя
упреждение на ветер по ветру. Реактивная граната летит против ветра, в
отличие от пуль, снарядов и зенитных ракет. И поэтому стрелять вдогонку
цели всё равно, что стрелять в небо или чисто поле. Я сразу почувствовал
эту разницу. И на первой же боевой стрельбе утёр нос ротному замполиту
Ёжикову. Тот захотел фраернуть перед начинающим и предложил пари на
первый выстрел без подготовки. Одновременно со старшим лейтенантом мы
вышли на рубеж и изготовились. Я подготовил выстрелы себе и ему, свинтив
снаряды с голубыми цилиндрами допзарядов.
Мы
встали на колено. На поле появилась мишень танка. Я не волновался.
Затаив дыхание, установил сетку прицела и стал ждать. Танк резво въехал в
прицел, я пропустил его на полбашни вперёд и нажал на спуск. В ушах
зазвенело от грохота выстрела. Граната с рёвом понеслась в поле и,
прошив мишень под башней, рикошетом укувыркалась в серое поднебесье.
Ёжиковского выстрела я не услышал, но увидел, как граната пронеслась
мимо мишени в нескольких метрах и заполыхала в зарослях вереска на краю
полигона.
Руководитель стрельб, начальник боевой подготовки полка полковник Павловский, приняв наш рапорт, объявил:
- Рядовому «отлично», старшему лейтенанту «неуд»!
А
уже через пару месяцев, выполнив на «отлично» стрельбы в наступлении и
обороне в составе отделения, взвода и роты, я принял участие в
соревнованиях стрелков нашего полка и Колобжегского
мотомеханизированного полка Войска Польского. В итоге новгородцы утёрли
нос колобжегцам. И сам Пал Макарыч перед строем полка вручил мне знак
«Отличник Советской Армии».
Жизнь
стала вообще налаживаться. Из роты перевели лейтенанта Петракова,
взамен прислали молодого лейтенанта Шарафутдинова, с которым у нас
сложились хорошие отношения. Одновременно убрали и зануду Ёжикова,
прислав замполитом остряка и заводилу старшего лейтенанта Карапетяна.
В
марте, учитывая опыт войны, которую вёл наш вероятный противник
Соединенные Штаты Америки во Вьетнаме, на базе третьего батальона
сформировали десантно-штурмовую группу. И уже в апреле это принципиально
новое подразделение приняло участие в больших манёврах, которые
проводил командующий Объединенными Вооруженными Силами Варшавского
договора маршал Якубовский. А перед манёврами в полк приехал министр
обороны маршал Советского Союза Гречко. Готовясь к встрече высоких
гостей, в городке всё было вылизано до блеска, и даже газонная трава
подкрашена зелёной краской. Нам выдали новое обмундирование, и даже
новые каски, покрытые капроновой маскировочной сеткой. Демонстрация
началась с построения. Мы стояли навытяжку, а перед строем прошли
маршалы Гречко и Якубовский, а с ними тогда ещё командующий Поморским
военным округом Войска Польского генерал Ярузельский, их свита. Затем
нас на бронетранспортёрах отвезли на аэродром в Милославце, погрузили
повзводно в вертолёты, зачитали боевой приказ на штурм ракетной бригады,
и отправили в полёт. Над расположением ракетчиков мы высадились под
прикрытием огня польских штурмовиков СУ-17. Спрыгнули с вертолёта и
сходу атаковали. Ракетчики такого не ожидали и были застигнуты врасплох.
Выполнив задачу, наш взвод несколько суток блуждал по окрестным лесам и
болотам, пока не вышел на дорогу. Здесь нас подобрали вызванные по
рации вертолёты. За эти учения всем поставили отличную оценку, а меня
представили к отпуску на Родину.
АНАТОЛИЙ ПИМАНОВ
(Первоисточник. г. Холм, февраль 2011 г.)
|
|
|
