«Стал и я старше многих живущих…»
(Часть 2)
Свежий взгляд, новые административные веяния, и директором ХСШ становится Александр
Петрович Антонов, присланный
из какого-то другого района области. Новый директор — полная
противоположность Александру
Борисовичу, хотя тоже бывший
фронтовик. Интеллигент, не громогласный, выдержанный, всегда
в аккуратном костюме, с лысиной,
с виду даже излишне скромный.
Говорили, что именно с его при‑
ходом школа расцвела и достигла
своего «исторического максимума». Секрет был прост: он никому не мешал работать. Бурлила
новаторская деятельность в кабинетах физики и химии, собравшая
вокруг себя не только способных,
но и множество, как сейчас принято говорить, проблемных ребят. Стали активно открываться
различные кружки (фото, кино,
изо). Это немедленно отражалось
на учебном процессе, на внутренних пространствах школы, а конкретнее, в оборудовании учебных
кабинетов, появлении новых оригинальных стендов и учебных по‑
собий, лабораторных схем.
Именно к тому времени, если
не изменяет память, можно отнести создание школьного краеведческого музея. В школе активно заработали два театральных
кружка, небывало расцвела художественная самодеятельность, составив серьёзную конкуренцию
деятельности районного Дома
культуры. По пятницам и субботам на втором этаже школы, где
в то время были сцена и зрительный зал, наблюдался неизменный
аншлаг, вездесущие холмские старушки превратились во взыскательных театралок. Для младших
школьников ставили спектакли
по сказкам Пушкина, для старших — пьесы Островского, Чехова и других классиков.
Излишним было бы говорить,
насколько это повышало интерес учащихся к учебной программе, не говоря уже о культурной составляющей этого действа, в том
числе в масштабе города. В то время в учебном процессе ещё применялась и масса учебных фильмов
практически по всем предметам.
А кинофицированные кабинеты
по всем предметам были оборудованы руками самих учащихся. Конечно, под внимательным кураторством их педагогов…
«Сады Эдема»
В хрущёвские времена делался упор на производственное обучение. Мы в старших классах
учились управлять различными
сельхозмашинами, автомобилями. Выращивали реальные богатства на школьных полях, выделенных ближайшим колхозом «Заря».
Школьники всех возрастов начиная
с 5‑го класса помогали колхозам
района убирать урожай, что создавало у них ощущение собственной причастности к делам страны, личной полезности. Одним
словом, жизнь бурлила, а созидательный труд прекрасно и гармонично дополнял воспитательный
процесс, развивал нас физически.
Приходилось помогать по хозяйству и дома. Во всяком случае, среди нас не было изнеженных белоручек, которые от безделья без
конца ищут развлечений.
Ароматом цветов благоухал
и удивлял школьный сад, созданный и поддерживаемый душой
и заботливыми, умелыми руками старейшего педагога школы
Александры Александровны Пановой. Начало ему было положено в послевоенные годы, когда
Холм практически лежал в руинах
и только начинал отстраиваться.
Потом пришло время строительства новой школы. Сад, видимо,
соответствовал мечте его созда‑
тельницы видеть «сады Эдема»
возле нового здания, невзирая
на неприятное соседство двух подбитых немецких самоходок, рас‑
корячившихся на грудах развалин
по ту сторону школьного пруда,
и острого шпиля руин, бывших некогда Никольской церковью,—
с другой его стороны. С него, кстати, с достаточно большой высоты,
на зависть сверстников скатывались в зимнее время на портфелях
изгнанные с урока второгодники,
сопровождая свой спуск неистовым визгом и хохотом. Всё это
происходило прямо под окнами
класса, дабы возбудить в нас дух
неповиновения и зависть, подтолкнуть к подражанию…
В этом саду росли редкие сорта
яблонь, груши, виноград (тогда диковинка в наших местах), а также
необыкновенные малина, смородина, крыжовник и другие плодово‑ягодные кустарники. Многие
из нас уже в 6–7 классах на практике умели прививать фруктовые
деревья, правильно сажать и пересаживать их, ухаживать за ягодниками. А зимой каждый школьник
получал в обед вкусное яблоко
из школьного сада. Это было нечто, принимая во внимание, что
свежих фруктов тогда в местных магазинах не наблюдалось,
да и дома фрукты росли далеко
не у всех. Всё это — заслуга неутомимой Александры Александровны.
Кстати, новая школа строилась
полностью вручную. Никакой
строительной техники, в том числе
подъёмной, практически не было.
Отец вспоминал, что на регулярных субботниках и воскресниках
все здоровые мужчины, независимо от профессий и должностей,
таскали на своих плечах на второй
этаж строящейся школы неподъёмные балки и тавр. Чего не сделаешь для своих детей! И это при
том, что у многих холмичей ещё
не было достроено собственное
жильё. Поднимать на второй этаж
кирпич и раствор тогда считалось
чисто женской работой. Так что
средняя школа строилась не только за счёт государственного финансирования, но и потом наших
отцов и матерей в буквальном
смысле…
«Кармен» на школьной сцене
В школьной системе образования и воспитания была и музыка.
Во‑первых, пение нам преподавал
молодой, талантливый выпускник консерватории Геннадий Макарович, игравший на всех известных нам инструментах. При школе
был неплохой коллектив струнных инструментов, неизменно возглавляемый старшим из братьев
Лапшиных — Алексеем Григорьевичем, младший, Александр Григорьевич, вёл у нас физкультуру.
Думается, это было очень важно,
ибо в какой-то степени компенсировало отсутствие в то время
музыкальной школы, а в любом
детском коллективе всегда найдутся музыкально одарённые дети.
К тому же эстетическое просвещение в провинциальной школе —
особо важный вопрос.
Процветали в то время хоры.
Пели дети и взрослые, практиковались спевки хоров местной интеллигенции при Доме культуры
с массовым вовлечением в них
работников сфер просвещения
и здравоохранения. Там же не без
участия учительского коллектива работал драмкружок. Задним
числом удивляюсь порой, оставалось ли у наших учителей хоть
какое-то личное время? На подобный вопрос наталкивает даже про‑
смотр домашнего фотоархива.
Один год по направлению Союза композиторов России в школе
работала очаровательная и, видимо, очень талантливая преподавательница. Она в то время писала
оперетту или сюиту на школьные
темы и была у нас как бы в творческой командировке. Так вот, вовлечённая в наш театральный
круговорот, эта столичная дива
поставила на школьной сцене
фрагменты из «Кармен», где сама
пела и танцевала. А в роли одного из цыганят, подкладывающих
хворост в костёр, вокруг которого танцевала очаровательная цыганка, участвовал и ваш покорный
слуга. Ничего серьёзнее я, естественно, делать не мог. Похоже,
подсадили меня тогда к импровизированному костру в тщетной надежде на то, что я преодолею мою
врождённую застенчивость…
Такая интересная жизнь была
в школе во времена руководства
А.П. Антонова. Думаю, этот директор остался недооценённым:
роль его в учебном процессе и воспитании школьников, а также
сплочении учительского коллектива была очень высока. Одним
словом, этот директор олицетворял демократию в лучшем цивилизованном представлении, порядочность и плюрализм, доверие
к людям. И справлялся с этим
очень продуктивно и естественно. Под стать директору была
и его семья, скромная и интеллигентная. Супруга Александра Петровича трудилась в детском саду
и запомнилась как человек, безусловно, творческий. У Антоновых
было двое детей, оба — мальчики. Старший был классом стар‑
ше меня, с младшим учился мой
младший брат Николай. Никогда
о братьях Антоновых никто ничего плохого не слышал. Это тоже
о чём-то говорит.
И, наконец, третьим директором в годы нашего ученичества
(1955–1966) была Мария Александровна Морозова. Строгая и принципиальная, она не терпела разгильдяйства, необязательность,
но очень любила детей. А они это
чувствовали и никогда не обижались на её вспыльчивость. Если
коротко, то дело воспитания, поставленное при прежнем директоре на высокий уровень, она
не уронила, если не сказать большего. По отношению к учителям,
по-моему, она была справедлива и заботлива несмотря на свой
крутой нрав. При ней выпускал‑
ся наш класс. Это была уже брежневская эпоха. Но я никоим образом не имел в виду соотносить
известные и декларируемые теперь недостатки того периода с деятельностью нашего последнего
директора. Она была руководителем в сфере просвещения на все
времена, и о ней остались самые
тёплые и уважительные воспоминания. Мария Александровна приехала к нам в Холм с мужем — партийным работником.
После его преждевременного ухода из жизни осталась с двумя дочками и со школой, которая была
для неё вторым домом.
Тебя, с седыми прядками…
Теперь о самом главном, о наших учителях. Всех, к сожалению,
не упомню: прошло 56 лет, как
простился со школою. В первый
класс мы пошли к Клавдии Анисимовне Алексеевой. Это был её
первый учительский опыт, до этого она работала старшей пионервожатой. Может быть, поэтому
родители детей из числа местного начальства и учителей предпочли для них параллельный
1 «а» класс, который вела опытная Васса Никитична, супруга директора Александра Борисовича.
Но мама, желая поддержать молодого педагога и, видимо, заранее
к ней присмотревшись, принципиально записала меня к Клавдии
Анисимовне. О чём, надо сказать,
мы никогда не сожалели. С нею,
нашей первой учительницей, мы
сохранили самые тёплые отношения на всю жизнь. Если наши ровесники из 1 «а» стали сразу заниматься в новом здании школы,
она, по-моему, в тот год как раз открылась, то нам, 1 «б», пришлось
начинать учёбу в старой деревянной школе (сейчас это угол улиц
Октябрьской и Комсомольской).
Скучно нам не было. В этом здании сосредоточилась практически вся начальная школа (кроме наших друзей из 1 «а»). Рядом
с нами за временной и несплошной
перегородкой занимались ребята
из 4‑го класса. Уроки у них вела
старая учительница Мария Дмитриевна Макарова. Выпустив этот
класс, она вышла на пенсию. Во всяком случае, я её больше не встречал. У неё, помнится, было такое
жёсткое правило: стоило кому-то
из учеников проявить нерадивость,
его тут же в наказание переправляли в наш 1‑й класс, где он целый
урок смущённо озирался. Через коридор в этом же здании учился 2‑й
класс Татьяны Борисовны Кукиной
и 3‑й класс Антонины Ильиничны Егоровой, которая потом учила моего младшего брата Николая.
А тогда в этом 3‑м классе учился
мой двоюродный брат Павел Вол‑
ков. Вот и всё!
Почему-то запомнились уроки
чистописания, где мы непривычными и неокрепшими детскими
пальчиками пытались воспроизвести несказанную красоту прописей с их образцами каллиграфии.
Предпосылки для обретения красивых почерков у нас были. Мы
тогда не знали авторучек. В ходу
были перьевые ручки с лучшими перьями, перочистки, пеналы.
Чернильницы стояли на каждой
парте, а носы и пальцы нередко
приходилось отмывать от чернил.
Где-то между 1‑м и 2‑м уроками
техничка вносила в класс большое
ведро с горячим сладким чаем,
чтобы взбодрить нас, маленьких
«задохликов», дабы мы и дальше
что-нибудь соображали… Времена были непростые, не очень-то
сытые. Об этом я всякий раз вспоминаю, когда попадается в руки
фотография середины 50‑х годов;
её сделал мамин брат Николай
Мусиенко, будучи в отпуске (он
хорошо и часто фотографировал
ещё с фронта). Так вот, вид этих
детей, одетых в обноски и опорки, в которых выросли их стар‑
шие братья и сёстры, говорил сам
за себя. Я, а потом и брат, выделялись среди многих сверстников
своей опрятной одеждой: родители могли себе позволить одевать
нас прилично. Кроме того, маме
было бы стыдно отправлять своих
детей в школу, одетых как попало.
Однако, пережив первую учебную
зиму, мы воспрянули духом, зашевелились и забегали. Это компенсировало все наши житейские проблемы, связанные с учёбой. Жизнь
довольно быстро налаживалась.
Хотелось бы особо остановиться на методах обучения, которыми
пользовалась Клавдия Анисимовна. Сказать, что она неформально
относилась к своим обязанностям
первого учителя самых маленьких,
это ничего не сказать. Она пытливо выискивала в каждом из нас
хотя бы какие-то ростки, искорки,
задатки способностей и талантов,
наклонностей, наконец, даже там,
где это невооружённым взглядом
невозможно было разглядеть. Так,
во мне, болезненном малом (я постоянно чем-то болел, и мама,
отдавая меня в школу, сокрушалась по этому поводу и говорила, что хоть бы на тройки осилил
1‑й класс), моя первая учительница усмотрела особое трудолюбие
и усидчивость в выполнении са‑
мых, казалось бы, заурядных дел.
С этого она начала, выведя меня
в отличники и твёрдо внушив мне,
что иначе и быть не должно.
Нигде и никогда больше с нами
индивидуально не возились так
много и тщательно, как Клавдия
Анисимовна. Оттого мы сохранили любовь и привязанность к этому человеку на всю жизнь.
Юрий КИРИЛЛОВ
Фото Сергея ЦВЕТКОВА
Опубликовано в газете "Маяк" (Декабрь 2020)
