ДЕТСТВО, ОПАЛЁННОЕ ВОЙНОЙ

Когда началась война, Василию Васильевичу Карпову было десять лет. Но и спустя десятилетия события осени сорок первого года он помнит до мелочей.

Василий Васильевич родился на хуторе в деревне Гущино. Во время коллективизации семью выселили с хутора в деревню Максимовка. Родители уехали на заработки в Ленинградскую область, оставив Василия с сестрой Тамарой на попечение бабушки и дедушки. А в тридцать шестом году мальчика забрали к себе.

— Родители трудились на торфокомбинате в Рогавке. Жили в бараках, в одном отделении — до сотни человек, — вспоминает Василий Васильевич.

В первый же день войны появились военные. Зенитки стреляли по немецким самолётам-разведчикам. С неба сыпались немецкие листовки с призывами к мирному населению уходить от железной дороги. Начались бомбёжки. А в августе станцию заняли фашистские войска.

— В основном румыны, венгры, испанцы. Испанцы хорошо говорили по-русски. Войну ещё не поняли. Мы, дети, шныряли между солдат. Брали их оружие. Я играл с заряженной винтовкой, пока кто-то из взрослых не заметил, не снял с неё затвор, — рассказывает мой собеседник.

Немцы раздавали населению раненых или непослушных лошадей. Толстых, с коротким хвостом. Один из таких коней достался и Карповым. Глава семьи смастерил телегу. Погрузили вещи и решили возвращаться домой.

В Новгороде уже шли бои. В населённых пунктах был введён комендантский час. Развивалось партизанское движение. Местные боялись пускать на ночлег. За связь с партизанами немцы расстреливали.

Колонны нашей техники со сгоревшими солдатами у Медведя, брошенная партизанами граната в дом деревенского старосты, который приютил беженцев, — всё воспоминания о военном детстве.

— Провизии с собой никакой не было, ходили по домам с сумкой от противогаза. Люди спрашивали, откуда мы едем, а как узнавали, что из Ленинграда, помогали, кто, чем мог. У многих в городе остались родственники. В Ленинграде уже был голод, — продолжает рассказ Василий Васильевич.

В родную Максимовку семейство добралось поздней осенью. Деревня располагалась на правом берегу Ловати. Зимой в Холме шли бои. Из деревни были видны зарева пожаров и слышна стрельба.

Фронт становился ближе, и местным жителям приходилось покидать свои дома. Конец войны для семьи Карповых наступил в Серёжине. За военные годы пережили тиф, но все выжили.

— В апреле 47-го решили переезжать в Холм. Города не было. Остановились на время у родственников. Потом начали строиться, — вспоминает Василий Васильевич.

Под грифом «Секретно»

В армию Василия Карпова призвали в 1951 году. Служил в Сталиногорске в технических войсках. Девять месяцев солдат учили на водителей боевых машин. Потом распределяли по воинским частям Московского военного округа. Василий был отправлен во Владимирскую область в 19-й отдельный батальон химзащиты.

Склады были забиты немецкими трофейными отравляющими веществами. На них и учились обеззараживать местность после поражения. А в июне 54-го полученные навыки пришлось применить на Тоцком полигоне.

— Вот здесь генерал-полковник Варфоломей Коробушин рассказывает, зачем были нужны эти учения, — пенсионер даёт мне пожелтевшие с 1990 года «Известия».

Читаю подчёркнутые на газетной странице строки: «Но без учений, максимально приближенных к боевой обстановке, нельзя было быть полностью уверенным в достоверности и эффективности рекомендаций военной науки. Немаловажную роль сыграло и стремление в подготовке войск от армии США».

Учения с применением атомной бомбы проходили 14 сентября недалеко от Куйбышева, на полигоне Южно-Уральского военного округа.

— Место сухое, чернозём. Вокруг — дубовые рощи, посаженные ещё при Петре Первом, в них расположились военные лагеря, рвы, окопы, укрепления от атомного взрыва, — рассказывает мой собеседник.

О том, что учения проходят с ядерным оружием, все знали. Всё лето солдат учили, как вести себя во время взрыва.

Бомбу сбросили с самолёта на парашюте в цель, обозначенную крестом километр на километр. Она взорвалась на триста метров над землёй.

— Сила огромная, воздух раздвинулся. Дубравы петровские сгорели от взрыва, — вспоминает участник событий.

Боевой задачей для войск было пройти через заражённую местность (в противогазах) на танках и боевых машинах. Проверить, как действует радиация на технику.

Василий Васильевич во время учений был водителем автомобильной химической лаборатории. Находился в пяти километрах от эпицентра. Здесь проводили дезинфекцию вооружения и военной техники. Готовили баню и душ для солдат. Потом дегазировали местность. Со всех участников учений была взята подписка о неразглашении государственной и военной тайны сроком на 25 лет. Армейская служба не прошла даром для здоровья, а врачам нельзя было рассказывать об облучении.

После армии Василий Васильевич вернулся к полученной после войны профессии — киномеханика. Был мастером по ремонту киноаппаратуры. Заочно закончил Ленинградский кинотехникум. 20 лет возглавлял отдел кинофикации. Тогда в районе было 45 киноустановок. Практически в каждой деревне — клуб. Показывали много трофейных фильмов, индийское кино. Сборы были большие, пока не появилось телевидение.

Ещё в детстве, во время эвакуации в Серёжино, научился играть на гармони, купленной за ведро картошки. Потом был аккордеон, но не понравился. Поменял на баян и всю жизнь не расстаётся с музыкой. Сейчас уже тяжеловат стал инструмент. Выросли и разъехались дети, подрастают две внучки.

— Не страшно было там, на полигоне? — спрашиваю напоследок.

— После того путешествия из Ленинграда в сорок первом ничего уже в жизни не страшило, — слышу в ответ.

Елена АЛЕКСАНДРОВА

(Опубликовано в газете «Маяк»)