Последние годы (ч. 3)

Куропаткин был оформлен на работу в Географический музей в качестве постоянного корреспондента. Получал здесь зарплату в сумме 5610 рублей с 1 марта по 1 ноября 1921 года. Затем штат периферийных корреспондентов был ликвидирован. Они стали выполнять отдельные поручения специального характера по заданию Ученого совета музея.

Письмо сотрудника Географического музея Л. Цымбаленко свидетельствует, что А.Н. Куропаткину как члену клуба ученых назначен академический паек. Куропаткин был прикреплен к ПетроКУБУ. Так именовался Петроградский Комитет по улучшению быта ученых. Он находился на Миллионной улице и был создан А.М. Горьким. Ученым выдавался еженедельно паек из конины, соли, табака, суррогатов жира, плиток шоколада и т. д. Куропаткин отправлял это пособие семье сына.

А.Н. Куропаткин мечтал через Географический музей напечатать часть своих краеведческих работ. Не получилось. Но удача пришла к нему на родине. Издаваемый во Пскове журнал опубликовал его статью «Очерк экономического быта вольных народов Великого Новгорода и Пскова».

Статья состоит из разделов: пути сообщения и торговля, охота и рыболовство, обрабатывающая промышленность, землевладение, земледелие, благосостояние населения. Автор разбирает времядавно минувших лет, когда ни Великий Новгород, ни Псков не входили в состав Московского княжества. Богатое видение событий, древние свитки, анализ жизни позволил А.Н. Куропаткину показать своеобразный уклад двух старейших городов Российской земли. В частности, он называет великими годами голода 1170, 1188, 1214, 1228, 1230, 1303, 1309, 1314 и другие годы. Как всегда, ясен подтекст выступления. Псковская сторона сложна по погодным условиям. Только умелое хозяйствование способно бороться с природными катаклизмами.

Есть копии писем А. Н. Куропаткина редактору журнала «Военная мысль» К. В. Хромых, в частности от 14.05.1922 г. В 1924 году переписывался с редакцией журнала «Огонек» по поводу публикаций своих материалов к 20-летию русско-японской войны. Был связан с Псковским губернским обществом краеведения, намеревался в своем послании от 8 октября 1924 г. выслать туда ряд своих статей для опубликования в трудах общества.

Куропаткин помнил многих людей, с кем свела его судьба и старался не терять с ними нити дружбы. Его первым воинским начальником в Туркестане был Михаил Юльевич Ашенбреннер, впоследствии народоволец, отбывший 20-летнее заключение в Шлиссельбургской крепости. А.Н. Куропаткин узнал его адрес и 2 декабря 1923 года из Шешурино отправил ему послание с теплыми словами о Среднеазиатском периоде их совместной деятельности, общих знакомых. Приведу концовку письма, характеризующую душевный настрой генерала:

«Лично ни на что и ни на кого не жалуюсь. Живу в своем бывшем (родовом) имении. По договору с «УЗО» (зем. отделом) веду небольшое опытно-показательное хозяйство, читаю лекции по истории Псковского края; красноармейцам читал лекции о милиционной системе и другие. Устраивал Холмский народный музей. В моей работе меня поддерживает вера в то, что переживаемое нами время составляет большой шаг вперед в истории всего человечества».

Первого декабря 1924 года Алексей Николаевич завершил составление «Исторической справки об экономическом положении сельского населения Холмского уезда в период 1859-1917 годов». Труд переправил в Холм на имя председателя Холмского уисполкома Г.Д. Дмитриева. Обстоятельная статья была напечатана во втором выпуске сборника краеведческих материалов «Холмский уезд Псковской губернии» в 1927 году Холмским обществом краеведения. Ее содержание составляют четыре самостоятельных главы по земледелию, налогам на наделы крестьян, народному образованию и деятельности земства. Даны основные выводы по всему тексту.

В чем ценность данного исследования? Без сомнения, в его бескомпромиссной достоверности. Автор использовал не только личные многолетние наблюдения и записи. Даны ссылки на два десятка опубликованных работ, связанных своим содержанием с Холмским уездом. Среди них «Памятные книжки по Псковской губернии» за разные годы, журналы Земского собрания, статистические ежегодники, результаты «Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 года», труды М. Семевского, П. Соковнина, Н. Кислякова и т. д. Указанные источники имелись в личной библиотеке А.Н. Куропаткина.

Несколько слов о выводах, ценных и по сегодняшний день в историческом или экономическом плане. Торопецкий и Холмский уезды поражали своей бедностью. Жили крепостные крестьяне, крайне изнуренные по условиям плохой земли, крепостного ига и отсутствием заработков. Общинное владение землей было неэффективным. Только в 1903 году начался переход отдельных сел к отрубному и хуторскому владению. Первые девять таких приговоров составлены в Княжесельской волости. Уже к 1911 году число хуторских хозяйств в Холмском уезде превысило 1300 единиц.

Для уплаты налогов крестьяне ориентировались на такие источники: арендовали часть земель, отдавали в батраки одного из членов семьи, продавали скот, а в зимнее время уходили на заработки.

«Школа не помогла сельскому населению окрепнуть духовно и материально». В крепостной период в Холмском уезде школ было всего три: в Зезюлино Троицкой волости, в Краснопольце Столопенской волости и в Матенце Наговской волости. В селе Матенец школа была основана в 1850 году помещиком Александром Сергеевичем Зеленым. Этот либерал составил проект всеобщего обучения крестьянских детей за счет помещиков и «лично был преподавателем, составителем учебников и воспитателем девочек и мальчиков, живших в его имении и в интернате».

В конце 1917 года в Холмском уезде действовали 105 земских школ. Из них только шесть имели собственные здания. Церковно-приходских школ было 62. Из этих 167 школ только две были двухклассные – в Волоке и Тухомичах. По условиям жизни занятия начинались в октябре, заканчивались первого мая. Число учебных заведений не превышало 150, но и не опускалось ниже 120. Выходило, что трехлетний курс одноклассной школы сводился к полуторагодичному.

Программа одноклассной школы позволяла привить детям бойкое чтение, чистописание с диктантом, пересказ урока, знание четырех правил арифметики. Однако, скоро выпускники, не имея практики дома, забывали почти все приобретенные знания. Далее учиться могли не все. По бедности. доступ крестьянскому населению, за весьма редким исключением, в среднюю и высшую школу был закрыт. «Много даровитых детей, детей с задатками, способных стать высоко полезными работниками на всех поприщах слова и дела были потеряны для России».

И еще один вывод. Экономически большинство сельского населения Холмского уезда к 1917 году было недостаточно обеспечено, а в земельном отношении не устроено.

Существуют обращения А.Н. Куропаткина и бытового характера. Они интересны как продукт того времени. Так, 18 ноября 1919 года он просит Наговский волостной продовольственный отдел отпустить несколько фунтов керосина «для окончания работ по составлению учебника истории для учителей Холмского уезда». Керосина в волости нет. Но отставной генерал идет дальше. Псковский губернский комиссар по военным делам 4 ноября 1920 года дал распоряжение «отпускать Куропаткину ежемесячно по 30 фунтов керосина». Пишут ему, в основном, всякие требования. Холмский чекист Мартынов просит сдать револьвер системы «Наган» за No 34078. Оружие А.Н. Куропаткин имел официально: для личной защиты.

Различного рода слухи, превратившиеся в конце концов в легенды, сопровождают имя А.Н. Куропаткина. Некоторые из них имеют вполне ясный иностранный акцент. Остановлюсь на так называемом «французском» следе. Откроем «Военно-исторический журнал» (No 6 за 1965 г.). Инженер-экономист из г. Кировска Мурманской области Д. К. Кунстман сообщил подробности о последних годах жизни бывшего генерала царской армии А.Н. Куропаткина. «Французский посол Нуланс предложил Куропаткину переехать во Францию. Основанием для такого предложения было то, что Куропаткин будучи еще молодым офицером служил во французской армии в Алжире и получил орден Почетного Легиона, а в бытность военным министром имел знакомство с государственными и военными деятелями Франции, являлся сторонником союза России с Францией. Однако на предложение Нуланса Куропаткин ответил решительным отказом...»

Неясно только, откуда Д.К. Кунстман взял этот случай. Может быть из бесед? Ибо «лично знал А.Н. Куропаткина и встречался с ним с 1920 года до его смерти», имел экземпляр его брошюры «Холмский народный музей». Автор статьи не лукавит. Действительно, они были знакомы. Существует письмо Д.К. Кунстмана к А.Н. Куропаткину от 01. 07. 1921 г., но я его не читал. Вполне возможно, что потомки Д.К. Кунстмана сохранили не только эту брошюру, но и другие материалы по Куропаткинской тематике.

Жозеф Нулланс – так правильно пишется эта фамилия – личность из перечня государственных деятелей. Он стал послом Франции в России с декабря 1916 года. Пережил Временное правительство. Один из организаторов борьбы против Советской власти. Как писала Нина Берберова в «Железной женщине», «в Вологде настроения были обусловлены твердой непримиримостью опытного дипломата Нулланса, жаждавшего крови Ленина, интервециониста и реакционера». Ходили слухи, что Жозефу Нуллансу(1864-1939) удалось освободить царскую фамилию. В поэме «Адмиральский час» (1924) поэт Л. Н. Мартынов посвятил французскому дипломату такие строки.

Мсье Нулланс царскую семью

Увез в автомобиле крытом –

Так уверяет интервью

С архангельским митрополитом...

Действительно, Ж. Нулланс приехал в Архангельск навстречу десанту Антанты, а отсюда отплыл во Францию. Примерно в 1922 или 1923 годах он издал в Париже свои мемуары о годах дипломатической службы в России. Видеть мне их не пришлось, но вполне вероятно, что в них есть страницы, связавшие имена А.Н. Куропаткина и Ж. Нулланса.

Непростые отношения сложились у А.Н. Куропаткина с Центральным архивом страны. Тон задал первый советский историк М. Н. Покровский (1868-1932) в журнале «Красный архив» (1922, т. 2), где были воспроизведены дневники А. Н. Куропаткина: тетради с No 16 по No 19 объемом 107 страниц. Они содержали записи с 17 ноября 1902 по 7 февраля 1904 года. В предисловии он указал, что эти дневники, как и другие А.Н. Куропаткин передал в 1915 году в Московский Лефортовский архив. Далее М.Н. Покровский отметил:

«В январе 1918 года в архив явился бывший член Военного совета генерал Нищенков, снабженный соответствующими полномочиями от военных властей и увез из куропаткинских бумаг только дневник. Все прочее осталось в неприкосновенности: дневник исчез неизвестно куда. Сколько мы знаем, не найден он и там, где находился Куропаткин в последние месяцы своей жизни. Бывший начальник штаба Скобелева, видевший своими глазами больше военных действий, чем какой-либо генерал нашей эпохи, кончил для такой карьеры весьма прозаически: был убит бандитами на своей родине, где скромно подвизался после 1917 года в качестве сельского учителя. Есть все основания думать, что Нищенков действовал по поручению более крупных и ответственных белогвардейцев, чем превратившийся в заурядного обывателя автор дневника».

Цитата имеет три оттенка заведомо ложной информации. Во-первых, Куропаткин был жив, и дневники вышли без его разрешения. Во-вторых, генерал превратился в белогвардейца, коим он никогда не был. И, в-третьих, сам А.Н. Куропаткин предстает недалеким, заурядным обывателем возможно из-за того, что своей «наивной преданностью государю он ужасен».

Тем не менее публикация способствовала возвращению А.Н. Куропаткина из небытия. В ряде центральных газет появились сообщения, что генерал жив. Откликнулся на публикацию и сам заживо погребенный автор. Куропаткин обратился в редакцию «Красного архива» с требованием выплатить гонорар за дневники. Подобное письмо он отправил и в Нижегородский Госиздат, напечатавший вышеупомянутые дневники отдельной книгой без ведома генерала.

Более всего из этой неприличной истории выиграл Центроархив. Сотрудники архива завязали переписку с А. Н. Куропаткиным. Она длилась почти два года. 27 сентября 1923 года А. Н. Куропаткин дал согласие принять сотрудника архива для передачи своих рукописей и разных бумаг. В мае 1924 года он специально выехал в Ленинградское отделение Центроархива для переговоров. Записная книжка о поездке в северную столицу полна заметок о приобретении 20 нужных товаров для деревенской жизни, в том числе чая, ремня для молотилки, паяльника, бумаги, перьев, фартуков и т.д. В Ленинграде генерал беседовал не только с заведующим архивом Т.И. Харченко, но и заведующими отделами К.В. Максаковым, И.Л. Таторовым, А.М. Зайончковским. Были оговорены условия передачи Куропаткинского архива. Куропаткин был временно оформлен на работу в Ленинградское отделение Центроархива в качестве старшего архивариуса. В своей разборке личных бумаг он должен был руководствоваться «Указаниями по приведению частных архивов в порядок».

В Шешурино А.Н. Куропаткин сформировал свой архив по следующему принципу. Он разбил его на шесть частей. В первую часть вошли документы за 1819-1889 годы, во вторую за 1890-1897 годы, в третью за 1898-1903 годы, в четвертую за 1904-1905 годы, в пятую за 1906-1914 годы и в шестую за 1915-1917 годы.

Уже говорилось, что собрание бумаг А.Н. Куропаткина сегодня бесценно для истории Псковско-Тверского края. Кратко остановлюсь на содержании первого раздела. Здесь уцелели ревизские сказки крестьян сел Кошнево, Кунавино, Крючково, Родионово за 1819-1853 года. Есть список лиц, приглашенных на похороны скончавшейся в 1829 году А.Д. Арбузовой, двоюродной бабки матери А.Н. Куропаткина. Уцелели расписки, квитанции Арбузовых и Куропаткиных по многим хозяйственным делам. Из них можно, например, узнать, что тесть генерала П.П. Арбузов был введен во владение сельцом Шешурино. Над девицами Арбузовыми 16 мая 1840 года был утвержден опекунский совет в связи со смертью родителей. Затем 27 декабря 1846 года составлен разделительный акт на наследство между сестрами Арбузовыми.

Документы первого отдела составили 873 единицы. Помимо документов ранних лет личного свойства А.Н. Куропаткин включил сюда ряд «секретных тетрадей», подлинные письма знаменитых российских генералов К.П. Кауфмана, М.Д. Скобелева, Н. М. Пржевальского и 9 фотоальбомов за 1858-1890 годы.

Весь 1924 год А.Н. Куропаткин работал очень напряженно. Рукопись «70 лет моей жизни» (в иных местах «75 лет моей жизни») Ленинградское отделение Центроархива обещало выпустить в свет. Отзыв на нее дал знаток военной истории Россиидворянин А.М. Зайончковский (1862-1926). Рецензент был поражен объемом воспоминаний. Они составили 2200 страниц печатного текста на машинке. И это только разделы за 1858-1896 годы. А впереди были 1897-1917 годы. А. М. Зайончковский отметил в частности следующее:

«Рукопись А.Н. Куропаткина я прочел с большим интересом. Может быть, еще и потому, что вся описываемая им эпоха и люди были мне хорошо известны. Жизнь А.Н. Куропаткина в тех пределах, как предлагается ее издать, прочтется всеми с интересом, а для историков дает много тех черт, которые они не найдут в документах».

(Из книги Юрия Попова "Шешуринский шатер Алексея Николаевича Куропаткина")