ПО МЕСТАМ БОЁВ ДЕДА

С москвичкой Татьяной Беляевой, которая уже дважды посещала наш район, сотрудники районного музея знакомы с 2014 года. Но побывать на могиле своего дедушки, краснофлотца 75 й отдельной морской стрелковой бригады Ивана Беляева, его внучка смогла лишь в 2020 году.

Из писем Татьяны Беляевой в музей истории города Холма известно, что семья, из которой происходит её отец, — русские переселенцы на озере Иссык-Куль. Жили они в посёлке Рыбачье. Сейчас это город Балыкчи. Дедушка с бабушкой, уроженцы Киргизской ССР, работали в Госпароходстве: он был помощником капитана на барже «Советская Киргизия», а она — радисткой в порту. Естественно, что Ивана Федотовича призвали на военную службу в морфлот. Так он стал краснофлотцем 75-й отдельной морской стрелковой бригады, которая была сформирована в Подмосковье в декабре 1941 года.

О подвигах моряков 75-й ОМСБ под Холмом слагают легенды. В боях за город моряки стояли насмерть. Иван Беляев был тяжело ранен и госпитализирован. Госпиталь, в который попал краснофлотец Беляев, находился в деревне Жиряне. Там он скончался и был похоронен в братской могиле.

О том, где и когда упокоился её дедушка, Татьяна Беляева узнала из обнаруженной дома папки с архивами документов своей семьи. Вместе с письмами деда в папке также было извещение из госпиталя о его смерти, датированное 10 марта 1942 года, с указанием места нахождения госпиталя — деревня Жиряне. В 2014 году Татьяна Беляева собралась в дорогу, чтобы побывать на могиле деда по отцовской линии.

В Холме её ждало разочарование. И всё потому, что она предварительно ни с кем не договорилась, чтобы её встретили и сопроводили к месту захоронения. Оказалось, что до Холма из Москвы добраться проще, чем из Холма — в Жиряне. Все, у кого москвичка спрашивала, в один голос говорили, что в одиночку ей до братского захоронения не дойти. Мало того, что бездорожье, так ещё надо знать, где свернуть на тропинку, ведущую к памятнику.

Тогда, восемь лет назад, добраться в Жиряне Беляевой так и не удалось. И всё же её приезд в Холм был не напрасным. Сотрудники районного музея организовали для неё поездку к местам боёв 75-й морской бригады. С сопровождавшим её водителем районного Дома культуры Борисом Виноградовым столичная гостья побывала там, где в январемарте 1942 года шли жестокие бои за город в ходе Холмско-Торопецкой операции. Насколько было известно Беляевой, подразделение деда билось за деревню Тараканово, а он был ранен в Пронинском лесу. Роща меж деревень Дуброво и Пронино во время войны была самым кровопролитным местом. Пользуясь господством в воздухе, немецкая авиация утюжила полоску земли постоянными бомбёжками.

В урочище Тараканово она с водителем не добралась. На месте бывшей заброшенной деревни давно образовались заросли ивы и ольхи. Прошли вдоль реки Ловать, видели осыпавшиеся ходы сообщения, глубокие воронки, следы блиндажей. В молчании постояли у памятника морякам 75-й ОМСБ, воздвигнутом в эпицентре самого страшного участка бомбёжек.

— Мой папа был очень доволен привезёнными мною открытками, буклетами, фотографиями, хотя мы и были несколько разочарованы тем, что до дедовой могилы я не добралась,— делилась в последнем письме в музей Татьяна Беляева.

Ромашки на гранитной плите

В августе 2020 года Беляева прибыла в Холм вторично с той же целью. Перед этим ей сообщили из музея, что празднование Дня ВМФ из-за пандемии в районе отменено, но гостью из Москвы встретят. В урочище Жиряне вместе с ней на «УАЗике» выехали методист районного музея Елизавета Семёнова и представитель Тогодского сельского поселения Галина Хаббо. Перед деревней Зуи свернули на грунтовку в направлении воинского захоронения, разъезженную колеями от лесовозов. Её и дорогой назвать было трудно.

Москвичка думала, что здесь только «Урал» может пройти, но «УАЗик» медленно, кренясь с одного бока на другой, преодолел этот тяжёлый отрезок пути. Вышли из машины и по тропинке, минуя канавы, поднялись немного вверх. Беляевой пояснили, что и самих Жирян, и окрестных деревень Осинчиха, Павловщина, Ивановщина, Пестово, Ворогузово, Безладьево и других давно уже нет на карте района. Но воинское захоронение ухожено.

— Берёзы и сосны уже довольно высокие стоят. Светлый лес. Аккуратная синяя ограда, на чёрных плитах — 95 фамилий. Беляевых двое: у одного инициалы Т. С. и мой дед, Иван Федотович. Холмик совсем небольшой, поневоле подумалось, как все умещаются… Прислонено небольшое фото молодого парня рядом — видно, кто-то из родных сюда приезжал. Елизавета Петровна дала мне букетик здешних ромашек положить на плиту. Спасибо ей! В ограде установлен большой православный крест, — делилась позже в письме в музей своими впечатлениями Татьяна Беляева.

Обо всём увиденном она, естественно, рассказала в красках своему отцу. Он и сам мечтал когда-нибудь увидеть это место, но до могилы, к сожалению, уже не доберется, так как умер прошедшей зимой.

Письма из сороковых годов

Их от Ивана Федотовича в семейном архиве Беляевых целая стопка. Татьяне было жалко, что их никто, кроме неё, больше не прочитает. А письма от фронтовиков теперь уже сами по себе — историческая реликвия. Дату на них дед Татьяны писал на первом листочке, сверху и сбоку от текста. Потом сворачивал лист в треугольник, на котором ставилась печать «Краснофлотское». Со временем странички по линии сгиба истерлись и распались, поэтому каждое письмо состоит из нескольких обрывков, а дата — только на одном из них. Собирать письма, которые Татьяна Беляева решила подарить нашему музею, ей пришлось по частям и по смыслу.

Большая часть писем жене написана сдержанно и посолдатски скупо. Почти в каждом — конкретная просьба: «пришли курево», «пришли 2 кг сала», «не забудь вложить полдесятка свежих яблок»… Совсем другой стиль письма от 2 декабря 1941 года: «Ты знаешь, Катюша, о переживаниях я, может быть, иногда словами не высказывал, но у меня, видно уж, такая натура, потому что в душе очень многое переживаю. Вот уже месяц как из дому, а я ещё как-то неуравновешен, всё так случилось скоропостижно…».

Из писем Ивана Федотовича его внучка узнала такие любопытные для себя факты, как то, что в учебной части курсанты спали в здании педучилища на соломе. Что тёплые вещи выдали, но надевать их можно было только при морозе ниже 15 градусов. Что единственный шанс написать домой письмо — перерыв между политзанятиями.

Последнее письмо от краснофлотца Ивана Беляева написано супруге по дороге на фронт в феврале 1942 года: «…Прошли Ильмень. Уже близко у цели, скоро, вероятно, вступим в бой. Настроение хорошее».

Очень многое об участии Ивана Беляева в боях под Холмом проясняет письмо его вдове от сослуживца и однокашника Георгия Куратова, написанное много лет спустя после войны. Они сражались в одном отделении вначале за город, а потом дрались с немцами в Пронинском лесу. Жорка был ранен на два дня раньше, чем Иван. Выжил. Лежал в том же госпитале в Жирянах. И не в палате под крышей, а в лесу на еловых лапниках. В деревне все дома были сожжены.

Извещение о смерти Ивана Беляева, который участвовал в боях полтора месяца, было подписано врачом 10 марта 1942 года. Накануне этой даты — 8 и 9 марта — госпиталь подвергался налётам вражеской авиации.

Все участники боёв на подступах к Холму из состава 75-й ОМСБ были представлены к наградам. Иван Беляев был награждён посмертно орденом Славы III степени. Его жена передала орден для музея боевой славы в Иссык-Кульский областной военкомат. Это подтверждается распиской, выданной на имя бабушки Татьяны Беляевой.

Сергей ЦВЕТКОВ
Фото из архива районного музея

(Публикация в газете "Маяк". Октябрь 2022 г.)