Нельзя без надежды...
 
Лауреат Государственной премии СССР, удостоенный этой награды за открытие и разведку Костамукшского железорудного месторождения, Заслуженный геолог Республики Карелия Виталий Морозов почти полвека посвятил любимому делу. А 30 лет и три года, из 79 прожитых, первому роману-хронике «Так и было», затем вышла в свет его вторая книга – сборник повестей, рассказов и стихов «Мой университет». Последний сборник «Мои экспедиции» в издательстве. О трудной судьбе человека, об издательских перипетиях, о наболевшем размышляет Виталий Васильевич, беседуя с нашим корреспондентом.

Призвание - геологоразведка

- Все мы родом из детства -  эта крылатая фраза принадлежит перу писателя-гуманиста, военного лётчика Антуана де Сент-Экзюпери. Из какого детства родом Виталий Васильевич Морозов?
- Лихое сравнение, - усмехается мой собеседник, - французский аристократ и русский крестьянин... Между деревнями Понизовье и Билово в бывшем Плоскошском, а ныне Торопецком районе был хутор Алёшня на берегу одноимённой речки. Вот на этом хуторе я родился 6 января 1932 года. У моего деда Семёна и его братьев Андрея и Сергея была мечта-идея – построить на Алёшне мельницу. И даже место облюбовали, довольно обширную заводь на мелководной речке. Хотели, чтобы вода не только крутила жернова, но и вырабатывала электричество для крестьянского производства и быта. Деловые были мужики и размышляли по-деловому. Однако эта идея шла вразрез с генеральной линией и всех хуторян разогнали в колхозы по крупным сёлам. Мы переселились в Понизовье. В 1939 году я пошёл в школу. Она была в деревне Волковской за 4 километра от нашего дома.
22 июня 1941 года началась война, а уже 1 августа деревню заняли немцы. Они пришли без единого выстрела, и также тихо ушли в феврале 1942 года. Но фронт был рядом, всего в 10 километрах. И гражданское население стали эвакуировать. Тогда маме предложили работу заведующей складами в Плоскоши. Так в эвакуацию мы не попали. Жили в деревне Юшино недалеко от райцентра в нечеловеческих условиях. Представьте деревенскую избу, разделённую на две половины. В одной – взвод солдат, а в другой шесть семей. Даже для спанья лёжа на полу всем места не хватало.
После войны вернулись в Понизовье, где окончил семилетнюю школу. После семилетки поступил в фельдшерское училище в Торопец. Окончить его не пришлось. Через полгода из-за тяжелейшего гриппа с осложнением вынужден был оставить учёбу.
Вот, пожалуй, и всё, что было памятным в моём детстве, – коллективизация, война, голод и холод, страх и болезни.
- А как же школа, учёба, образование?
- Учился я отлично, хотя систематически заниматься было сложно. В 1949 году нашу маму за то, что заложенная на зиму в буртах картошка не вынесла лютых морозов и смерзла, осудили на 10 лет. Тогда это было в порядке вещей, ошибок не прощали. Во всём усматривали вредительство, происки врагов. Пришли весной ревизоры, вскрыли бурты, а там вся картошка в месиво. Нужно на кого-то списывать убытки. Вот и нашли крайнюю – заведующую складом. Хотя даже косвенной маминой вины не было, но мороз к ответу не привлечёшь. После смерти Сталина её реабилитировали и освободили, но пять лет на лесоповале отмотала. Эти годы не только отразились на мамином здоровье, но и на благополучии всей семьи. От безысходности повесилась моя тётка, мамина сестра, взявшая после её ареста моих младших сестёр, а наш   дом отняли в счёт долга по обязательному страхованию. Так семья осталась без матери и без крова. Это уже после освобождения маму и сестёр приютила в Холме Валентина Кондратенкова. А пока нужно было кормиться и помогать сёстрам. Учась в школе, подрабатывал сначала агентом в госстрахе, потом - статистиком в райздравотделе. Как бы ни было тяжело, школу окончил с единственной четвёркой, остальные – пятёрки. Но положенной серебряной медали не получил по идеологическим мотивам. Учли пребывание на оккупированной территории в годы войны и мать, осуждённую за вредительство.
Выдачу аттестата зрелости тоже задержали до выполнения разнарядки по набору курсантов в военные училища. Но мне удалось поступить в гражданский вуз. У  моей подруги была знакомая, которая ещё раньше уехала в Петрозаводск и поступила в Карелофинский государственный университет. Она прислала телеграмму о том, что на геологоразведочный факультет с 1 по 20 августа идёт прием экзаменов и есть реальная возможность поступить. Поступить-то реально, а вот добраться до университета, прожить там во время вступительных экзаменов для меня, пребывающего в абсолютной нищете, было весьма проблематично. Спасибо, помогли добрые люди. Собирали меня на учёбу всем миром. Срочно выдали расчёт в райздраве, скинулись учителя. Пока собирался и добирался, прошла половина вступительной сессии. В приёмной комиссии сразу спросили – почему опоздал, и почему нет серебряной медали. Насколько убедительны были мои объяснения, не знаю, но сработала магия отличного аттестата. Мне дали шанс. Пришлось догонять. Сдавал по три экзамена в день и все на «отлично». Моё сочинение признали лучшим из 500 работ. А доцент Ирина Лупанова целый час уговаривала меня перейти на филологический факультет. Она давила на то, что профессия геолога тяжёлая и опасная. Экспедиции в нежилые места, отсутствие комфортных условий. Но меня это пугало меньше всего, о комфортной жизни тогда и представления не имел. Твёрдо стоял на своём и не соглашался. Хотелось получить настоящую профессию, чтобы кормить себя и помогать сёстрам, а литературу профессией не считал и не считаю. На прощание предсказала, что буду жалеть, но ошиблась. О своём выборе не пожалел ни разу. Действительно, геологоразведка оказалась и сложным, и опасным делом. И, тем не менее, эта профессия настолько полюбилась, что стала призванием на всю жизнь. Уже с первого курса работал на производственной практике. Так, благодаря нужде, освоил профессию не только на лекциях, но и на деле.

И пальцы просятся к перу...

- Вы не стали филологом, а как стали писателем?
- В 1973 году я попал в больницу с диагнозом – язвенная болезнь желудка. Там уйма свободного времени, да ещё то, что называют кризисом среднего возраста. И я начал писать. Сначала заполнил мелким подчерком одну общую тетрадь, потом вторую и пошло... Уже без тетрадки не мог. Писал дома ночами, в экспедициях, в больницах и на курортах. Появился «писательский зуд». К тому времени понял, владею такими знаниями и опытом, которые невозможно держать в себе. Захотелось выразить, что накопилось в душе, выплеснуть наружу свои сомнения, мысли...
- Как у Пушкина: «И пальцы просятся к перу...»
- Пальцы просятся – это верно. Но сравнение с Пушкиным, считаю абсолютно некорректным. Более того, себя писателем никогда не называю, говорю, что я член Союза российских писателей. Моя профессия – геолог, а литература – творчество для души, любимое занятие. Хотя трудов и сил требует немалых.
К 1995 году уже накопилась огромная стопка тетрадок. Отважился вынести своё творение на суд читателей. Выбрал несколько рассказов и принёс их главному редактору журнала «Север» Олегу Тихонову. Он обещал посмотреть и позвонить через неделю, а позвонил буквально на другое утро. Рассказы понравились и их берут в печать. Успех окрылил.
Принялся работать со своими рукописями. Освоил машинопись, купил пишущую машинку. Выправил и отпечатал на машинке свои рукописи. Получилось более тысячи страниц. Первый роман назвал «Так и было». В журнале его прочитали и похвалили, но печатать такой объём отказались, а дали положительную рецензию для издательства.
К тому времени уже появились компьютеры. Чтобы обрабатывать рукописи, купил себе компьютер. Освоил и эту технику. Потом набрал рукопись на компьютере, отпечатал на принтере, и показал учёному-этнографу Михаилу Гольденбергу, который дал блестящую рецензию. Этого было мало, и я размножил рукопись и дал почитать представителям разных слоёв населения, чтобы узнать, есть ли смысл работать с ней дальше. Оказалось – есть. Хорошие отзывы роман получил у холмского священника отца Василия, учительницы Холмской средней школы Марины Лебедевой. Вот теперь можно было сдавать рукопись в издательство. И тут я  убедился - нынешние времена не для творчества. Издать роман - задача не менее сложная, чем написать.
- И как же вы с ней справились?
- Сначала отдал рукопись в издательство «Скандинавия». Там сказали, что у них нет редактора, и посоветовали обратиться к Элине Растатуриной. Рукопись им очень понравилась, за публикацию запросили 250 тысяч рублей и отдельно за работу редактора. Элина Георгиевна работала в издательстве «Карелия» и посоветовала отдать рукопись им. После прочтения романа директор издательства Олег Стрелков заявил, что написанное ему понравилось, и предложил опубликовать 1000 экземпляров за 280 тысяч рублей. Я отнёс в издательство 70 тысяч личных сбережений, оставшихся после смерти первой жены. Это мало, но больше я предложить не мог. Затем были долгие поиски спонсоров. Дали деньги Костамукшский горно-обогатительный комбинат, построенный ещё 29 лет назад на месте открытого нами месторождения, и коллектив этого предприятия до сих пор считает меня своим, фирма «Карбон-шунгит», Карельская комплексная геологоразведочная экспедиция. В итоге – в 2006 году роман-хроника «Так и было» вышел в свет. Потом пришлось решать проблему распространения тысячного тиража.
При распространении книг прошли читательские конференции в Торопце, Петрозаводске, Плоскоши и Холме. В Холме с 1954 года и до самой смерти жила моя мама, и сейчас здесь  живёт сестра Ирина. Каждое лето стремился побывать в этом замечательном городке. Здесь в начале 1970-х годов меня едва не арестовали. Проходя по Октябрьской улице мимо хлебного магазина (сейчас на этом месте детский сад), увидел типичную по тем временам картину – длинную очередь. В городе был свой хлебозавод, а хлеба не хватало. У меня был фотоаппарат «Зоркий С». Этой камерой начал снимать хлебную очередь. Мимо проходил какой-то мужик. Он грубо схватил меня за руку, и потребовал отдать отснятую плёнку. Я возмутился: «Кто он такой, этот хам?!» В ответ услышал: «Депутат райсовета». Пристыдил его, какой же он депутат, если не может организовать снабжение населения хлебом, а допускает такое самоуправство. Толпа меня поддержала. И тот, который назвался депутатом, молча удалился. Но все дни, что я гостил в Холме, очереди в этот магазин уменьшились, стали завозить больше хлеба. В память об этом эпизоде осталась старая фотография.
Холмским читателям меня открыли сотрудники районной библиотеки и её директор Татьяна Виноградова. За всю жизнь я не слышал столько добрых слов, сколько сказали мне читатели. Они роман приняли. Вторую книгу – сборник повестей, рассказов и стихов «Мой университет» тиражом 200 экземпляров издательство выпустило в 2008 году за счёт выручки от продажи романа «Так и было». И, наконец, в 2009 году я отдал рукопись сборника «Мои экспедиции». За её публикацию издательство запросило 500 тысяч рублей. У меня таких денег нет, и никогда не будет. А уже меньше, чем через полгода мне стукнет 80. Искать спонсоров в таком возрасте?! Каждый прожитый день может стать последним. Как ни грустно это звучит, но последнюю книгу, отпечатанную на бумаге, читатели, скорее всего, не увидят.

- Не хочется завершать на такой грустной ноте...

- Увы, не даёт покоя боль утрат. Не отпускает мысль о том, что мы теряем что-то важное, главное. Пустуют земли, отмирают деревни, в упадке малые города. Приезжает на лето с семьёй сводный брат моего отца Евгений Семёнович в Лялино. Там у них дом над рекой, огород, всё своё. Бросил насос в речку, распустил шланги – вода и дома, и в бане, и в саду-огороде. Три раза в неделю приезжают две автолавки, даже пиво свежее привозят. Чем не рай?! Только поздно! Дороги, сервис - никому это уже не нужно. Тишина и безлюдье. Вот всё бы это да лет 60 назад!!! Тогда люди в деревне жили, надрывались  в колхозном рабстве за мифические трудодни! Как бы расцвела земля, ставшая своей! Досадно от этих мыслей, неужели не возродится земля наша былинная?! Так хочется надеяться – возродится! Нельзя без надежды...

Анатолий ПИМАНОВ
Фото автора и из личного архива Виталия Морозова
(Опубликовано в газете "МАЯК")