Не обрывается ниточка...
Каждое новое имя, каждое письмо с воспоминаниями о прошлом нашего края становится настоящим открытием.
Елизавета Семёнова – энтузиаст этого поиска. Обширная переписка, личное общение позволяют ей открывать новые порой неизвестные страницы нашей истории. Елизавета Петровна рассказала о своей переписке и личной дружбе с Маргаритой Борисовной Митрофановой (Давыдовой), которая родилась в Холме перед войной и пережила здесь первые месяцы оккупации. Сейчас она живёт в деревне Вартемяги Всеволожского района Ленинградской области. Предваряя этот очерк, написанный на основе воспоминаний Маргариты Митрофановой, считаю необходимым привести выдержки из её писем, адресованным Елизавете Семёновой.
«Как обрадовало меня ваше письмо, радость, словно крылья выросли и лет убавилось. Благодаря вам появляются новые друзья-земляки... Получив письма с родины, словно сама нахожусь в ней, всё так близко, знакомо, до боли трогательно и живо. Уговорили, буду описывать свою жизнь за все семьдесят с лишним лет... Только вот память становится совсем никуда. Смеюсь над прабабкой наших внуков, а сама не лучше. Но не сдаётся старая гвардия, живы, энергичны и полны любви ко всему и всем».
«Нет. Не обрывается ниточка с моим городом детства. Я согласилась бы сплотить вокруг себя всех одиноких холмичей, писать им тёплые письма, приглашать к себе. У меня столько нерастраченной нежности и любви к людям...».
«Есть у меня драгоценная память о городе в книгах «Холм на Ловати и его земля» и «Возрождался из пепла». Часто перечитываю, за душу берут такие доступные для чтения стихи. Молодец, земляк. Исключительно дорогая книга для меня...».
Впечатления раннего детства
Маргарита родилась в семье Давыдовых в Холме 7 ноября 1936 года. Её мама была портнихой и обшивала весь город, а папа – Борис Вульфович Давыдов – часовым мастером. Девочка любила заглядывать в его маленькую комнатку - рабочий кабинет, где тикало множество часов с блестящими корпусами. Отец часто брал на руки, учил запоминать стихи и песни, играл. У мамы свободного времени было меньше.
- Помню богатые застолья, фаянсовую посуду, фарфоровые сервизы, задушевные беседы за столом, - пишет Маргарита Митрофанова. – Родители всегда спокойны и благожелательны...
Потом родилась сестра Сонечка. Одевали сестёр очень нарядно. Вечерами всей семьёй ходили гулять на бульвар. Играл духовой оркестр.
В 1940 году родился третий ребёнок в семье – Борис. Отец души в нём не чаял, но и о дочерях по-прежнему нежно заботился. Когда уезжал по своим делам в Ленинград или Москву, привозил игрушки, куклы. Перед войной появилась у них семнадцатилетняя няня. Когда родители уходили в театр, дети оставались с ней...
Ещё помнит, как играла во дворе с детьми и возвращалась домой без бантиков и кружев с разбитыми коленками. И когда все гуляли по аллее бульвара, зачарованно смотрела на тёмную реку внизу и стремилась спуститься к воде с обрыва. Тогда мать уводила от греха подальше, прочь от обрыва.
А потом вдруг всё изменилось. Появилась тревога в маминых глазах, озабоченно работал отец, а любимые дети оказались предоставленными самим себе, но эта свобода не радовала, а угнетала. Играть уже не хотелось.
- Закончились игрушечные воинственные баталии, а вместе с ними и наше малюсенькое детство, - пишет в своих воспоминаниях Маргарита Борисовна. – Потому что началась настоящая взрослая война.
И вот – сирота
Воспоминания словно отрывки тревожного сна. В них больше эмоций, ощущений. Это то, что сохранилось в детской душе, врезалось острой раной и навсегда там осталось...
О том, как и когда в город пришли немцы, она не помнит. Смутно вспоминает, как люди копали в своих огородах ямы, закапывали в них самое ценное, надеясь вернуться и выкопать своё дорогое...
...Шёл уже 1942 год. Отца расстреляли немцы в январе. Он не был ни партизаном, ни подпольщиком... Зимой было холодно и неуютно. Под обстрелами ночью уходили из города. Там во тьме, за спинами убегающих жителей, оставались редкие огни окон домов, а вслед свистели пули и грохотали выстрелы.
- Мы карабкались по обледенелой горе вверх, чтобы убраться подальше из своих насиженных мест, занятых врагами, - описывает те события автор письма. – Люди скользили вниз, но снова вставали и снова ползли в гору, чтобы уйти от беспощадного огня захватчиков.
Самые яркие впечатления – обмороженные пальцы рук, долгое бегство. Пока не приютила старая женщина. Осколки бомб, шуршащие по крыше старенького домика. Маленький братишка, ползающий по холодному полу и сестрёнка, которая всё время просила есть и тянула в рот всё, что ни попадало под руку. Потом эпидемия тифа. Мама угасла как свечка, потом и бабушка, у которой жили. Кто-то оставшихся одинокими детей определил на подводу. Закутанные они ехали в детский дом на двух подводах. Остановились где-то в Локнянском районе. Спали на соломе. Кроватей не было. Люди, местные жители несли из домов одежду и всё, что могло пригодится детям. Ночными нянями были какие-то монашки. Они успокаивали плачущих малышей...
Потом переехали в другое место, и ночь провели в сарае на соломе. С детьми молоденькая воспитательница. Прошёл слух, что пройдут каратели и будут всё уничтожать на своём пути. Валентина Николаевна, так звали молодую воспитательницу, уложила детей на ночь в одежде, чтобы в случае чего, уводить их на улицу. Детей было около 25 человек. Когда пришли каратели и подкатили три бочки с бензином, чтобы поджечь сарай, Валентина Николаевна вышла и спасла детей, защитив своим телом в буквальном смысле. Утром, когда воспитанники проснулись, карателей уже не было. Ещё ночью бочки с бензином откатили. А Валентина Николаевна сразу стала какой-то поникшей и резко постаревшей...
Уже после войны приезжала деткор Глушкова из Москвы и попросила директора детского дома Павла Ивановича Гультяева дать детям задание написать что-то вроде сочинения на вольную тему для газеты «Пионерская правда». Маргарита, которая уже знала, почему немцы пощадили детей в том сарае, написала о подвиге своей воспитательницы Валентины Чербик. В «Пионерской правде» была опубликована эта заметка и Глушкова прислала в детский дом благодарственное письмо от редакции и просьбу побольше рассказать о воспитательнице. Но директор детского дома эту тему развить не позволил, а Маргарите тогда предрекали, что станет журналистом. Искорки для этого у неё есть...
Потом ехали на дрожках обживать сиротское гнездо. По дороге деревенские женщины подносили молоко, хлеб, творог. А две женщины захотели удочерить белокурую хорошенькую Соню. Спросили разрешения у старшенькой Маргариты. Помнит, как крепко прижимала братишку, а сестру отдать согласилась.
Потом в Локнянский детский дом привозили новых воспитанников худеньких, диких, больных, голодных детей войны. Здесь их отогревали чужие люди, ставшими родными. Вскоре Маргарите пришлось разлучиться и с братом. Её отправили в Пеновский школьный детский дом, а Борю оставили в дошкольном Локнянском.
Во взрослую жизнь
Когда Маргарите исполнилось 13 лет, в детский дом приехали представители специализированного ремесленного училища № 52. Мечтала стать как мама портнихой, а в училище готовят садоводов-овощеводов. И вот она с подругами едет в Ленинград. Собрали нехитрые сиротские пожитки, школьное платье. В вагоне положили их под голову вместо подушек, а проснулись – вещичек нет. Украли. Погоревали и поехали дальше в посёлок Мичуринское. Там выдали чёрные шинели, береты, бушлаты. После детского дома угнетала муштра. Везде ходили строем с песнями. А потом были кружки художественной самодеятельности. Олимпиада творчества трудовых резервов. К ней готовились основательно. Чтобы участвовать, нужно было хорошо учиться примерно вести себя. И вот поездка в Ленинград. Строем прошли по Невскому проспекту, а потом выступали в малом оперном театре. Пели, читали стихи, играли на музыкальных инструментах. Масса приятных впечатлений...
А потом был выпуск, прощание с персоналом, девочками. В Ленинграде остались несколько человек, а остальные разъехались кто куда. Взрослая жизнь началась вовсе не так, как хотелось бы. Работа на мизерную зарплату, жильё вчетвером в бывшем ларьке.
Маргарита Борисовна вспоминает о тех днях: «Получала я 30 рублей. Покупала мороженое, повидло, ходила в кино. Этих денег хватало на неделю. Моя удочерённая сестрёнка имела тётю, которая, боясь, что я в общежитии могу ступить на плохой путь, взяла к себе, кормила и денег за прожитьё не спрашивала». Но от них пришлось уйти и снимать угол, учиться жить на гроши. Потом прописалась в городе, устроилась на литейный завод. С финансами стало легче. Турпоходы с молодёжью. Тогда осмелилась и приехала в гости к деду в Старую Руссу. У него было своих десять детей и полно внуков. На отпускные Маргарита купила деду подарок, а себе наручные часики и куклу пупса. Затем вышла замуж, родился сын Серёжа. Уже втроём с мужем и сыном посетили стариков в Старой Руссе. Дед взял младенца на руки и сказал, что это его пятнадцатый и последний правнук. Так и случилось. В ту же осень дедушка умер. Вскоре умерла и бабушка...
«Только этим теперь и живу...»
Братишка Боря окончил ремесленное училище и попал на стройку в Карелию. В 1970-х годах упал с лесов и разбился насмерть. Долго горевала, так сильно любила брата. Потом вся радость в сыне... Ему сейчас уже 50 лет. Не заметила, как вырос, возмужал, стал солидным и важным. Колесит по всей России, читает студентам лекции.
- А теперь, и все прошедшие годы, тоскую, - пишет Маргарита Борисовна, - ведь не долюбила родителей, не доиграла в куклы, не додружила с друзьями. И когда впервые поехал в Холм юный Серёжа, осмелилась и я посетить город... Теперь есть ниточка, которая связывает меня с моим городом детства – это Елизавета Петровна. Даёт адреса холмичей, и я вся в работе, люблю писать, люблю получать письма, только этим теперь и живу. И вот уже далеко за семьдесят, а покоя нет, куда-то летит неугомонная душа, что-то ищет, кого-то ждёт. А дома, словно детский уголок, куклы, открытки... Я ветеран труда, моя сватья блокадница. Вместе с ней ходим два раза в год на праздник ветеранов войны и блокадников. Напоёмся под аккордеон, натанцуемся, вот и всё деревенское развлечение. Подрастают внуки. У них свои жизни, свои интересы, да и живём мы отдельно. Вот и мается в одиночестве моя душа...
Анатолий ПИМАНОВ
Фото из личного архива Елизаветы Семёновой
Елизавета Семёнова и Маргарита Митрофанова в городском парке
(Холм, июль 2005 года)
