КОНЕЦ ЭПОХИ

Осенью 1982 года Виктор Антонов уехал в Магадан и обязанности редактора стал исполнять его заместитель Николай Михайлов. Думаю, многие помнят его как главу района. На эту должность Николай Викторович избирался два срока подряд с 1996 по 2005 год. А в январе 1980 года его как известного в районе молодёжного активиста Антонов пригласил на должность своего заместителя. Нужно заметить, что он легко вошёл в рабочую колею. Начал с того, что принёс в свой кабинет старую свободную пишущую машинку и строчил на ней, словно на пулемёте. В ноябре 1982 года Викторыч, как звали его в коллективе, уже был в роли редактора.

Это для редакции было в новинку. До Михайлова никто не опускался до печатания своих материалов, передавая рукописи машинистке. Но из-за своего ужасного почерка и стремления к независимости, Викторыч сам стучал на машинке, появляясь в редакции с первыми петухами. К началу рабочего дня он сдавал готовые материалы ответственному секретарю и исчезал до следующего рассвета в поисках новых фактов. Как репортёр Николай был бесценным сотрудником, а его способности как руководителя тогда не требовались. Был редактор Антонов, над которым, в свою очередь, стояли райком и обком. Более того, секретарь райкома по идеологии Александр Калмыков настолько плотно опекал редакцию, что это бесило Антонова. Возможно, между ними была какая-то тайная неприязнь, но после уезда Антонова Калмыков потерял интерес к редакции и выпуску газеты, не считая дежурных разносов за разные ляпы, к которым, кстати, в редакции привыкли и не особо огорчались по их поводу.

В те времена ляпом могла стать безобидная фраза или целая информация. Это с какой стороны посмотреть. Конечно, если рассматривать все публикации с позиции партийной идейности, то грехов у нас было предостаточно.

Это нецензурное слово «цедра»

Не могу без хохота вспоминать один случай из редакционной практики осени 1982 года, настолько он похож на анекдот. Я был тогда завсельхозотделом, а ещё раньше приходилось и макеты оформлять, и исполнять другие обязанности в редакции. Поэтому иногда заменял ответственных секретарей, в случае их болезни или по другим уважительным причинам. Частенько бывало, что на последние полосы подвёрстывались всякие полезные советы и кулинарные рецепты. Их без всякой задней мысли вырезали из настенных отрывных календарей или женских журналов «Работница» и «Крестьянка». Ставили такие материалы, подчас, не глядя.

Однажды звонит в редакцию Калмыков и ехидно спрашивает

- Кто подбирает кулинарные рецепты?

- Я, - отвечаю, не чувствуя подвоха.

А сам думаю

- Неужели и в рецепты цензура теперь вникает.

- И что там не так? – интересуюсь.

Ответ буквально ошеломляет

- Да всё!

- Что это за набор продуктов: 5 яиц, полстакана сахара, лимонная цедра или горький миндаль, 2 стакана муки, 100 граммов сливочного масла... Ты представляешь, что такое цедра!?

- Бог её знает, - отвечаю, не понимая смысла разноса.

Оказывается, начальству не понравился, не рецепт, а то, что горький миндаль, сливочное масло, а тем более цедра, как и цитрусовые целиком абсолютному большинству наших читателей были недоступны. Такие деликатесы водились только в столичных универмагах.

- Эта ваша писанина – чистой воды провокация, порочащая совдействительность! Головой думать надо, прежде чем публиковать!

Вот такое указание. И смех, и грех...

За круглым столом

Верхом достигнутого в тот период можно считать редакционные круглые столы. Уже тогда в наших головах появлялись крамольные мысли о том, что мы находимся в параллельных мирах. Жизнь сама по себе, а её отражение на газетных страницах само по себе. И это совершенно непохожие вещи. Ярче всего это проявлялось на встречах в редакции, куда приглашали партийных функционеров разного уровня или идеологических бойцов партии. И, как правило, тон обсуждению задавали руководители из райкома партии. Отчёты о таких заседаниях занимали целые развороты, что было на руку редакции, ограниченной узостью разрешённых тем.

10 ноября 1982 года умер Леонид Брежнев. Эта смерть была для нас полной неожиданностью. Хотя и ходили анекдоты о немощи пребывающего в маразме Леонида Ильича, и я был свидетелем ожесточённых споров о том, что сам Брежнев выходил к трибуне или одни телохранители его выносили под руки, а другие в это время – незаметно переставляли ему ноги. В понедельник, после ноябрьских праздников, удивлялись бесконечным траурным мелодиям, звучащим по радио и телевизору, и тому, что не было трансляции традиционного концерта в честь дня милиции. А потом кто-то шепнул, что по «Голосу Америки» сообщили о смерти Брежнева. И за полдень стали появляться официальные сообщения. А это был день подписи номера в печать. И мы в бешеном темпе снимали со свёрстанных и уже готовых к печати полос фотографии улыбающихся трактористов и доярок, другие материалы, не соответствующие печальному моменту. Все траурные материалы в одну полосу не лезли. А как верстать – никто не знал. И спросить было негде. В райкоме и обкоме от подобных вопросов отмахивались. Самостоятельно думать, по привычке, не смели.

Помню, спорили до хрипоты, ругались между собой в редакции, с верстальщицами и печатницами типографии. И только под утро номер выпустили. Не так, как центральные и областные газеты. За что незамедлительно последовал разнос от начальства.

Анатолий ПИМАНОВ

Фото из архива автора

На снимке:

Николай Михайлов проводит очередную встречу за круглым столом. Выступает Александр Калмыков (осень 1982 года)

(Опубликовано в газете «Маяк»)