Несмотря на
мой малый возраст, а летом 1941 года мне
исполнилось 5 с половиной лет, я хорошо помню тот момент, когда мы с мамой (Шустовой
Марией Алексеевной) узнали о начале войны. В тот воскресный солнечный день мы
ездили на поезде в посёлок Мельничный Ручей, недалеко от Ленинграда, чтобы
снять дачу на время маминого отпуска. При возвращении в город мы увидели, что
на Финляндском вокзале происходит необычное оживление- все люди сильно возбуждены,
торопятся и куда-то бегут. Мама спросила у проходившей мимо женщины: «Что случилось?»
и та ответила, что объявили по радио о
начале войны с Германией.
В конце июля
папа (Кособрюхов Николай Иванович) с мамой проводили меня с детским садом на
станцию Хвойная. В августе папу включили в состав подразделения по гражданской
обороне (на фронт его не взяли в связи с инвалидностью), а маму отправили на
рытьё окопов. В самом начале сентября, буквально за несколько дней до полной
блокады на одном из последних составов из Ленинграда выехали в эвакуацию моя
мама и 80-летняя бабушка (Шустова Елизавета Васильевна). Этот эшелон проходил
через Хвойную и мама, предварительно договорившись с руководством детсада о
том, чтобы они привели меня к приходу поезда, забрала меня с собой. Через Ярославль мы доехали до Ростова
Великого, а оттуда попутным транспортом до Борисоглебска- родины моей бабушки.
Поселились мы в избе у дальних родственников, где и прожили до самого нашего
отъезда обратно в Ленинград.
В блокадном
Ленинграде остались мой отец Кособрюхов Николай Иванович, его мать, моя бабушка
Александра Васильевна, папины сёстры- тётя Нина с сыновьями Геней (Евгением) и
Витей и тётя Лида с дочерью Асей (Александрой). Из маминых близких
родственников в городе оставались её братья Шустовы Василий и Сергей и младшая
сестра Валентина. Первое время мы ничего не знали о судьбе своих родных. Одним
из первых в апреле 1942 г. пришло трагическое письмо от бабушки с извещением о
смерти моего отца. Привожу его
содержание полностью:
«Дорогая Маруся,
Боренька родной мой, извещаю тебя о кончине твоего папы. Письмо, написанное
тебе и маме, вышлю после, не хочу, что может пропасть. Хоронить 11 или 12
марта. Я так убита горем, не могу писать. Болел 5 с половиной месяцев. Целую,
дорогой сироточка. Любящая тебя бабуня.
Маруся, передай привет
твоей маме, сряду пиши. Подробно опишу после. Женя пропал без вести. Асю
изувечило снарядом, 6 дней прострадала, умерла. Геня 23 февраля умер, Витя
плох. Я и Нина ещё боремся. Хороним мы от дома. Лежал в больнице только 1 месяц.
А. Кособрюхова. Спасибо за письмо, рисование
всё получили. Нина шлёт привет».
Письмо, написанное папой перед самой смертью, пришло несколько
позже. К сожалению, оно не сохранилось. В нём он писал о том, как он нас любит
и обещал, как только возникнет возможность, приехать к нам в деревню. Мой отец,
Кособрюхов Николай Иванович, 1899 г.р., был разносторонне развитым человеком. В
детстве он учился в Санкт-Петербургской Консерватории по классу скрипки, но не
смог её окончить в связи с началом Первой мировой войны. Зато он хорошо играл
на всех струнных инструментах (гитаре, мандолине, балалайке и пр.) и всегда был
душой компании. В 15 лет (в 1914 г.) он пошел на работу счетоводом в Русском
для внешней торговле Банке, где прослужил 4 года- до 1918 г. Не имея специального педагогического
образования в период с 1918 по 1921 гг работал учителем в школах Новгородской области
(в г. Холм и с. Аполец) и затем с 1921
по 1924 гг. - учителем химии в 38-ой советской трудовой школе Петрограда. Одновременно он поступил на учёбу
в Государственный Институт Медицинских
Знаний (позже- Санитарно-гигиенический институт). В этом институте он проучился
с перерывами до 1924 года. Закончил 3 курса, но по ложному доносу был отчислен
из института и уволен из школы. В те
годы, в 1923-1924 гг., во всех учреждениях города происходили тотальные чистки
личного состава от «неугодных элементов» и аттестационные комиссии выносили
решения, часто не вдаваясь в подробности. Дело в том, что папин отец, мой дед,
Кособрюхов Иван Григорьевич служил управляющим домами у генерала Целебровского В.П.,
пользовался большим уважением и был его доверенным лицом. В последующие годы
папа нигде не мог устроиться на работу и в 1926 г. был вынужден уехать в
Сибирь, на Алтай. Там он поступил на работу на Колыванский завод бухгалтером. В
1933г. вернулся в Ленинград и работал главным бухгалтером сначала на
картонажной фабрике в п. Усланка (на р. Свирь), а затем на цементном
заводе г. Колпино в
Ленжилремстройтресте. В свободное от работы время увлекался фотографией, радиоделом
(сам собрал радиолу), мечтал купить мотоцикл с коляской. А перед самой войной
закончил курсы сапожников и обещал маме после войны сшить модельные туфли. Но
судьба не дала, к сожалению, осуществиться его мечтам. Похоронен он на
Волковском православном кладбище. Там же
в 1987 г. я похоронил и свою маму.
Дядя Женя (Григорьев
Евгений Иванович,1898гр.), папин старший брат, закончил Консерваторию по классу
фортепиано и подавал большие надежды как очень хороший исполнитель. Но началась
Первая мировая война и дядю Женю призвали в действующую армию. После одной из
неудачных операций нашей армии он вместе с другими солдатами попал к немцам в плен.
Их поместили в один сарай. Вечером дядя услышал разговор охранников (а он
хорошо знал немецкий язык) о том, что на следующий день их готовятся
расстрелять. За ночь они сделали подкоп и сбежали. Чтобы попасть на нашу
территорию, им пришлось переплывать в ноябре широкий Неман. После этого дядя
Женя стал плохо слышать. К тому же он был ранен в руку. С концертной
деятельностью пришлось распрощаться, но любовь к музыке у него сохранилась на
всю жизнь. И как самая большая ценность в его квартире в г. Боровичи
Новгородской области был старинное пианино марки Bechstain.
Во время Великой Отечественной войны с ним связь была сначала утеряна,
но после её окончания она была
восстановлена и дядя Женя неоднократно приезжал к нам в Ленинград в
командировку.
Тётя Лида
(Кузьмина Лидия Ивановна, 1904 гр.) после окончания педагогического института в
1926 г. работала учителем в Кировском районе Ленинграда. В связи с тем, что её
муж Кузьмин Иван Иванович работал не
Путиловском (Кировском) заводе, им была предоставлена квартира вблизи от
завода на Жановской улице. В настоящее
время это место находится недалеко от
станции метро Кировский завод. В семье тёти Лиды были трое детей- Ася
(Александра, 1926 гр.), Алевтина (1929 гр.) и Виталий (1936 гр.). В 1938 г. Иван Иванович по призыву партии и
правительства поехал на стройку Комсомольска-на-Амуре, но по дороге пропал.
Лидия осталась одна с тремя детьми. В начале Великой Отечественной войны тётя
Лида отправила своих младших детей Алевтину и Виталия в эвакуацию в Кировскую
область. Ася занималась парашютным спортом на
Комендантском аэродроме и мечтала связать свою жизнь с авиацией. В начале 1941
г. был создан Ленинградский Авиационный институт и Ася, сдав экстерном экзамены
за 10-ый класс, поступила на первый курс. В Авиационном институте 22 июня 1941
г как раз шла первая экзаменационная сессия. Тётя Лида незадолго до начала
войны поступила на учёбу в медицинский институт и, отправив детей в эвакуацию,
ушла в действующую армию. Там получила сильную контузию и вернулась домой на
Жановскую улицу. В начале сентября немцы
близко подошли к южной окраине Ленинграда и стали интенсивно обстреливать
Кировский завод и его окрестности. В
тот сентябрьский день ничто не предвещало беды. Ася по просьбе матери пошла в
магазин за продуктами и в этот момент начался интенсивный артиллерийский
обстрел. Она укрылась в ближайшей подворотне, но снаряд упал недалеко от неё. В
больнице извлекли из её живота более 30 мелких осколков. Через 6 дней Аси не
стало. Тётя Лида похоронила её как невесту в белом платье на Красненьком
кладбище рядом с приметной берёзкой. После этого 15 октября она выехала из
города в эвакуацию в г. Челябинск. Там она нашла своих младших детей и с ними,
как только была снята блокада, вернулась в Ленинград. На кладбище они нашли на
месте Асиного захоронения другую могилу. Женщина, ухаживавшая за этой могилой,
объяснила, что здесь она похоронила своего сына в воронку, образовавшуюся от
разрыва артиллерийского снаряда. Таким образом получилось, что наша Ася во
второй раз попала под разрывы снарядов. Так оборвалась жизнь совсем юной
девушки, а было ей тогда всего 15 лет.
Тётя Нина
(Егорова Нина Ивановна, 1912 гр.) осталась в блокадном городе с двумя детьми-
сыном от первого брака Геней (Борисовым Евгением Дмитриевичем, 1932 гр.) и
сыном от второго брака Егоровым Виктором Алексеевичем, 1936 гр. Жили они в одной
квартире в Демидовом переулке, дом 3, рядом с моими отцом и бабушкой. В годы
войны тётя Нина рыла окопы, прошла трёхмесячные курсы медсестёр, помогала людям
в бомбоубежище, дежурила на крышах, тушила зажигалки. Самым тяжелым периодом
блокады были февраль и март 1942 г., когда от голода, холода и болезней умерли оба её сына- сначала
Геня 23 февраля, а затем- Витя 12 марта, в день похорон моего отца. И Геня и
Витя захоронены на Пискаревском мемориальном кладбище. В мае 1942 г. тётя Нина поступила на работу на вагонный участок
Октябрьской железной дороги сначала учеником осмотрщика вагонов, а затем была назначена
осмотрщиком вагонов пункта технического осмотра товарной станции. Награждена
медалью «За оборону Ленинграда».
Моя бабушка
(бабуня, как звали её все внуки) Кособрюхова Александра Васильевна, 1875 г.р. тоже
боролась за свою жизнь и жизнь своих родных как могла. Она работала санитаркой
в соседнем госпитале, сдавала кровь раненым бойцам, несколько раз сама лежала в
больнице. Похоронила любимого сына (моего отца), внучку и двух внуков.
Мамина сестра
Шустова Валентина Алексеевна, 1908 гр.
всю войну провела в блокадном Ленинграде. Работала она в службе движения
в управлении Октябрьской железной дороги. Помимо основной работы привлекалась к
работе в МПВО по месту жительства и направлялась на лесозаготовки. Награждена
медалью «За оборону Ленинграда».
Старший из
маминых братьев- Шустов Василий Алексеевич, 1889гр. умер в блокадном Ленинграде
в феврале 1942 г. Второй брат- Шустов Александр Алексеевич, 1894 гр. был
кадровым офицером и воевал на Северо-Западном фронте. В 1944 г. он был сильно
ранен, лежал в госпитале, затем лечился дома. Умер в январе 1945г. Младший брат- Шустов Сергей
Алексеевич, 1906 гр. до войны работал механиком. Как инвалид по зрению, он был
освобождён от мобилизации. Но, будучи патриотом, после отправки жены и сына в
эвакуацию он записался в армию добровольцем. Самые трудные дни войны осенью
1941 г. и зимой 1942 г. был на франте, был ранен. В марте- мае 1942г. сначала
лежал в госпитале, затем там же работал санитаром. А в июне 1942 г снова подал
рапорт об отправке на фронт. Направили его под Новгород в технические войска,
последний его адрес был п/п 29026-У. В последнем письме родным в декабре 1943 г
он написал, что готовится к бою. Любимой его поговоркой была «или грудь в
крестах, или голова в кустах». В марте 1944 г. мы получили извещение о его
смерти. Погиб он недалеко от Новгорода в дер. Суточки 22 января 1944 г. Сначала
он был там и захоронен, но затем примерно в 1970-ые годы мама получила
известие, что он с другими бойцами был
перезахоронен в братской могиле в г. Шимске. Но по интернету я не нашел никаких
сведений о наличии в Шимске воинских захоронений.
Я очень
благодарен своей матери, которая бережно сохранила письма и память о тех
далёких трагических днях нашей Родины и нашей семьи.
