«Тогда так и было...»

 

По словам директора музея Натальи Алексеевой, подробности фронтовой деятельности 37 стрелковой бригады оставались обширным белым пятном. Все поиски оставшихся в живых ветеранов бригады заканчивались безрезультатно. И вдруг открытие, ставшее для коллектива музея настоящей сенсацией.

 

В начале июня 2012 года из отделения полиции по Холмскому району в музей поступило письмо из Минска. Его автор Вениамин Вайсман писал о том, что он проработал в милиции 25 лет, в основном в уголовном розыске, на пенсию ушёл в 1971 году в звании подполковника. А ещё с начала февраля до 30 апреля 1942 года воевал под Холмом в составе 37-й стрелковой бригады и его интересует, когда освободили город. Копию этого письма сотрудники полиции передали в районный музей. Так завязалась переписка с единственным живым ветераном 37-й стрелковой бригады. В ответ на просьбу методиста музея Елизаветы Семёновой Вениамин Мордухович Вайсман прислал подробные воспоминания о своём участии в боях под Холмом, где он был связным в артиллерийской батарее. В письме ветерана, которое легло в основу этого очерка, – простая солдатская правда о войне.

Начало войны

За пару недель до начала войны Вениамин Вайсман поступил в Киевское артиллерийское училище. После курса молодого бойца 21 июня 1941 года курсанты отправились в летние лагеря. На следующий день было объявлено о начале войны, и после митинга вернулись в Киев. Через несколько дней получили оружие и со своими пушками отправились на запад. Недалеко от города Васильково заняли оборону. Пробыл Вениамин на обороне Киева немногим больше месяца. Был связистом, поддерживал связь батареи 76-мм пушек с наблюдательным пунктом. Были обстрелы, бомбёжки. Затем курсантов заменили другой частью, которой оставили позиции и всё вооружение. Затем училище отправилось в Красноярск. Там были занятия до октября. Ходили в походы, но, как подчёркивает ветеран, настоящей боевой учёбой не занимались, боевых стрельб ни разу не было. А в начале октября всё училище загрузили  в товарные вагоны и отправили в Среднюю Азию на формирование воинских частей. В пустыне недалеко от города Ката Курган формировалась 37-я стрелковая бригада. Жили в землянках. Оружия не было.

В середине октября бригада прибыла в Москву. После знаменитого парада 7 ноября был разговор, что предполагалось участие в этом параде и их бригады, но ещё к тому времени она была без оружия, и участие в параде не состоялось. Вместо винтовок, пулемётов и пушек бойцам выдавали по 3-4 бутылки с зажигательной смесью и отправляли на окраину города. Они занимали крайние дома улиц для уничтожения возможно прорывавшихся немецких танков. Но этого не произошло. Немцев в город не пустили. И в конце ноября бригаду вывели под Солнечногорск, где заняли оборону. А 5 декабря началось наступление и бойцы бригады с боями дошли до города Клина, потеряв при этом три четверти личного состава...

На Северо-Западном фронте

В начале января 1942 года бригада была выедена из боёв на доформирование. После доукомплектования в начале февраля её направили на Северо-Западный фронт. Выгрузились на станции Бологое и маршем направились в сторону Пскова. Шли только ночью. Днём свирепствовала немецкая авиация. Наших самолётов в небе не было видно. Ночевали в лесу, уцелевших деревнях...

Во время движения меняли направления. Затем сходу вступили в бой, переправились через реку Ловать. Шли по болотам, строили лежнёвки, валяя лес. Заняли оборону недалеко от берега реки ниже города Холма. Как вспоминает Вениамин Вайсман, тогда он ничего не слышал о городе с таким названием.

В середине февраля его вызвал командир взвода и приказал отправиться в сторону Холма, найти там нашу горную пушку и, оставаясь там с другим солдатом, не допустить выхода немцев из окружённой части города. Командир указал как найти ту пушку и того солдата. Нужно было идти километра три вверх по правому берегу реки. Вскоре дошёл до указанного места. Пушка была немного вкопана в землю, а над ней из веток построен шалаш. Вокруг росли кусты. Река внизу, словно в ущелье между высокими обрывистыми берегами. Позиция была очень удобная. Дежурили возле пушки по очереди.

Каждое утро в одно и то же время со стороны фронта летели немецкие транспортные самолёты, которые везли осаждённым боеприпасы, продовольствие и медикаменты. Летели они по фарватеру реки почти на уровне берега. Перед Холмом делали горку и сбрасывали контейнеры на парашютах. И так почти каждый день. Вениамин Вайсман описывает, как перед подлётом вражеских транспортников он маскировался в стороне от пушки и в упор расстреливал самолёты из карабина. Промахнуться мимо такой огромной цели было невозможно. Пули пробивали обшивку фюзеляжа, но серьёзного вреда самолёту это не приносило. Бывало, к транспортному самолёту был прицеплен грузовой или десантный планер. Однажды он обратился к командиру батареи с просьбой выдать пулемёт для эффективной стрельбы по самолётам. Тот ответил, что пулемёта на батарее нет. И немцы беспрепятственно совершали свои полёты.

За трофеями

Зима 1942 года, как пишет в своих воспоминаниях Вениамин Вайсман, была снежной и суровой. Но бойцы были хорошо одеты (валенки, ватные брюки, телогрейки под шинели) и холод больших неудобств не приносил. Плохо было с продовольствием. Питание одноразовое. Однажды в сутки днём по очереди ходили за обедом на батарею. При этом нужно было преодолеть два километра совершенно открытого пространства между прибрежными кустами и перелеском. Прежде чем отправиться в путь, следовало тщательно осмотреться, а затем со всех ног перебегать открытое поле. Совсем плохо было, если в этот момент появлялся немецкий самолёт. В воздухе господствовали фашисты. Их пилоты охотились за каждым человеком. Артиллеристы неоднократно попадали под обстрел. Скудного обеда на сутки не хватало, и голод толкал на порой отчаянные поступки. Заметив, что ветер относит парашюты с контейнерами от города на нейтральное поле, Вениамин быстро перебирался на другой берег и незаметно подползал по глубокому снегу к этому месту. Рискуя быть обнаруженным врагами, он выгребал из контейнера шоколад, галеты, сигареты. Сначала всё это распихивал по карманам, а в другие дни оставлял карабин и шинель с противогазом на позиции и полз к контейнеру налегке, собирая трофеи в пустую противогазную сумку...

Фронтовые соседи

Однажды, собирая ветки для укрепления маскировки своей позиции, Вайсман удалился на километр и встретился с матросом, который попросил закурить, а получив целую пачку трофейных сигарет, пригласил в своё расположение. Настоящим потрясением было увиденное на позициях морской бригады. Всё поле вокруг окопов было усеяно заваленными глубоким снегом трупами убитых моряков. В живых оставались единицы. Ещё несколько раз он наведывался к соседям, которые радостно встречали и меняли сигареты на водку. Последний раз Вениамин пришёл проведать своих друзей, но позиции оказались пустыми. «На этом берегу, пишет ветеран, кроме нас двоих никаких войск больше не было». В марте он получил приказ перебраться на другой берег со стороны аэродрома.

Далее Вениамин Вайсман пишет: «Каждый день немцы изредка по нам стреляли и мы в ответ стреляли из разных мест в их сторону. За всё время нахождения под Холмом немцы не пытались выйти. Город с нашей стороны казался целым и невредимым...»

Потом было намного хуже

30 апреля 37 бригада окончательно выехала из района Холма. А за несколько дней до этого была передача позиций другой части. На себе солдаты перетаскивали пушки, боеприпасы, другое имущество. Истощённые, обессилевшие люди поэтапно тащили всё это в гору до ближайшей грунтовой дороги. Затем на Старую Руссу. Там было намного хуже, чем под Холмом. Обеспечения почти никакого не было и люди умирали от истощения. Там потери были в несколько раз больше, чем под Москвой и Холмом. Бригада четыре раза пополнялась маршевыми батальонами и ротами.

Завершая своё письмо, ветеран с горечью отмечает: «Оценивая все события от наступления под Москвой и на Северо-Западном фронте, командир 37-й бригады ни душой, ни отцом своих солдат не был... За сто километров, что прошла бригада в наступлении под Москвой, она потеряла три четверти личного состава, если не больше, а награждено было всего три человека, двое из них – посмертно. Служа в дальнейшем в Воздушно-десантных войсках, я за один месяц боёв получил орден Красной Звезды. А участвуя в боях под Москвой и на Северо-Западном фронте более семи месяцев, ничего не заслужил и не слышал, чтобы кого-нибудь тогда награждали из нашей части. Во время наступления меня направляли в роты и батальоны для связи с батареей. И только один раз попал к умному командиру батальона. Он спросил, как ты будешь передавать мои просьбы. И услышав в ответ, что лично побегу и передам, сказал, что ему такая связь и такой связной не нужны. И мне пришлось вернуться на НП. Может быть и не нужно это писать? Но так было...»

Анатолий ПИМАНОВ

Фото из архива районного музея

(Опубликовано в газете "МАЯК". Август 2012 г.)

Младший лейтенант ВДВ Вениамин Вайсман (третий слева)

в Румынии (январь 1945 года)

Вениамин Вайсман в Минске (1946 год)

Вениамин Вайсман в Минске (май 2011 года)